Scanned by: Ruslan Sharipov (November 11, 2008, Ufa),
Transformed to HTML by: Albert Usmanov, Zimfir Hamitov, Azamat Sadykov, Ruslan Sharipov (May 6, 2009, Ufa).

Цодикова Галина Ильинична.

ПОГРАНИЧНИК АНТОН И ЕГО МАЛЕНЬКИЕ ДРУЗЬЯ

Повесть

ТРЕВОГА

 Цепью тянутся каменистые горы, крутые скалы у них и отвесные склоны. У подножия остроконечной сопки стоят домики, огороженные забором. На вершине сопки — железная наблюдательная вышка. Вокруг забора холмы, поросшие кустарником. Это и есть пограничная застава.

 Здесь, на далекой заставе, живут пограничники. Там, за горами, чужая страна. А внизу, в долине — хлопковые поля, фруктовые сады. С заставы не разглядишь дома колхозников, они прячутся за зеленой листвой деревьев.

 Однажды ночью, когда только-только взошла над горами луна, на заставе раздался сигнал тревоги.

 Дежурный промчался по коридору, ворвался в спальни бойцов и выкрикнул:

 — За-ста-ва, в ружье!!!

 На потолке вспыхнули ряды электрических лампочек. Яркий свет ослепил на мгновение проснувшихся солдат. Для пограничника команда «Застава, в ружье!» сильнее, чем пальба из пушки. Через секунду все были на ногах и поспешно одевались. У них ведь еще с вечера разложена на табуретки форма в таком строгом порядке, что ничего искать не надо. Даже ботинки стоят наготове у кроватей.

 Из спален все выбежали одетые по форме, как требует солдатская служба. Без сутолоки, но быстро разобрали из оружейной пирамиды свои автоматы. Еще секунда, и все выстроились во дворе.

 Сержант Антон держал на поводке служебную собаку. Спутник понимал, что на заставе тревога, и не сводил глаз с Антона, ждал команды, чтобы ринуться на поиск врага.

 С лязгом распахнулись железные ворота гаража, и машины, фыркая, выкатились во двор.

 Сигнал тревоги прозвучал и в квартирах, где жили командиры, его принесли маленькие, похожие на светлую коробку, радиоприемники.

 Начальник заставы, майор Лункин, выпрыгнул из теплой постели и в темноте быстро оделся, у него, как и у солдат, одежда тоже сложена на ночь по порядку. А его сынишка Алик ничего не понял. Он недавно на заставе. Видел, что мама протянула дрожащую от волнения руку, включила настольную лампу. Босиком, в ночной рубашке бросилась к двери, распахнула ее.

 Майор выбежал из дома, даже не захлопнув дверь. Потянуло ночной прохладой. Алик крепче завернулся в одеяло.

 — Мам, что это? — сонным голосом спросил он.

 — Тревога, — прошептала мама. — Где-то близко нашу границу перешел нарушитель... Спи спокойно, Алик! Там уже наши пограничники.

 Алик повернулся на другой бок и крепко заснул. А маме не спалось.

 Не спалось и Тахиру с его мамой Марьям. Тахир давний житель заставы, он понимает, что такое тревога. Тахир помогает своему папе, старшине: подает ему по порядку — ботинки, ремень, зеленую фуражку.

 Когда за старшиной захлопнулась дверь, Тахир и его мама Марьям прильнули к окну в кухне. Отсюда хорошо видно, что происходит на освещенном дворе заставы.

 Тахир так и прилип носом к стеклу. Он видел, как в легковую машину вскочили начальник заставы и Антон с собакой. В кузове одного грузовика уже сидели пограничники с автоматами. Железные ворота открылись, машины — легковая и грузовик — прошли в ворота и быстро исчезли за крутым поворотом.

 И снова стало тихо на заставе. Но это была тревожная тишина, никому не спалось. Грузовики остались во дворе и были наготове. Уехавшим пограничникам могла понадобиться помощь товарищей. Все ждали только команды дежурного. А дежурный, с красной повязкой на рукаве, то появлялся во дворе, то возвращался к радисту, ожидая дальнейших сообщений. На постах часовые утроили внимание, чутко смотрели во все стороны, чтобы не пропустить, когда в темноте вспыхнет условный сигнал ракеты.

 Тахир ежился от ночной прохлады, но спать не ложился. Он даже вооружился — взял в руки игрушечный автомат, засунул пистолет за пояс и спрятался в кустах, будто он солдат-пограничник, будто он охраняет границу.

 Ночью все выглядит иначе, чем днем.

 Вокруг стояли молчаливые горы.

 Темнеют остроконечные вершины.

 Тучи спрятали звезды. Набежали на луну, закрыли ее. А луна будто вырвалась, с любопытством склонилась над заставой.

 Тахир сложил ладони биноклями и поглядывал вокруг. Тучи не хотели отпустить луну. Одна, похожая на громадного дива — сказочное чудовище, — пустилась за ней вдогонку. Догонит или нет?

 Марьям-апа позвала сынишку домой.

 —Не лягу!... Не лягу, — закричал Тахир. — Я охраняю пост!

 Тахир поглубже спрятался в густом кустарнике возле дома.

 Дежурный солдат Ибрагим остановился у кустарника. Тихо свистнул. Окликнул почти шепотом:

 — Лейтенант Тахир!

 «Лейтенант Тахир» — так шутливо называют мальчика пограничники.

 — Я здесь! — отозвался Тахир.

 — Охраняете пост, товарищ лейтенант?

 — Так точно! Охраняю!

 — Явился вас сменить! Ложитесь спать! Когда приедут, разбужу! Договорились?

 — А не обманете? Разбудите? —Тахир все еще сидел в кустах.

 — Честное слово пограничника! Как только приедут — разбужу. Даже ночью!

 Тахир с неохотой вылез из своего укрытия: так интересно играл — и пожалуйста, ложись спать. Но Тахир знает порядок: дежурному все подчиняются на заставе. Пришлось повиноваться и ему, Тахиру, раз хочет стать, когда вырастет, солдатом.

 Тахир вошел в дом, разделся.

 Даже в темноте привычно сложил и разложил на табурете по порядку одежду. Как пограничник, как отец. И лег в постель.

 Марьям-апа в такие тревожные ночи никогда не ложится спать. Так и будет ходить по комнатам, как часовой на посту, пока не вернется старшина домой. Тахир знает, что мама очень волнуется за папу. И у него сейчас сердце замирало от тревоги.

 Где сейчас отец? Где пограничники? Взял ли след Спутник? Захватили ли нарушителя границы?

СЛЕДЫ ВЕДУТ В ГОРЫ

 Вдоль границы тянется широкая полоса вспаханной земли.

 Земля лежит ровными ребристыми полосками.

 Она загорожена колючей проволокой.

 Никто не ходит по этой земле.

 Каждый след тут заметен.

 Внимательно осматривают пограничники эту контрольную полосу. И не один раз. Проверяют днем и ночью. Кто вздумает пересечь границу, оставит на вспаханной земле след. Увидит пограничник след на земле — передаст на заставу. И тотчас на заставе прозвучит сигнал тревоги.

 Кто же на этот раз решился перейти запрещенную полосу? Кто оставил свой след?

 Сильный свет фар легковой машины и грузовика освещают следы на земле.

 Шарят по полосе лучи электрических фонарей.

 Есть следы. Вот они, эти следы. Еще и еще.

 Отпечатки следов по нашей земле — с чужой стороны.

 Следы похожи на медвежьи, видны и глубокие отпечатай когтей.

 А все-таки, чей это след?

 Зверя? Или человека, обрядившегося зверем? Бывает и так, нарушители хотят обмануть пограничников.

 Трудная загадка.

 Но ее надо отгадать.

 На колючей проволоке висят клочки бурой шерсти. Может, правда, медведь пробрался через границу? Медведи упрямы. Они никогда не свернут с пути, так и лезут напролом, что бы ни лежало на их пути — бурелом, скала, или вот колючая проволока.

 Упрямец медведь пролез в узкую щель между проволокой.

 Медведь поранился, на земле видны капельки крови.

 — Н-да-а, косолапый! Ободрал ты себе бока, — произнес задумчиво начальник заставы и добавил: — Если только это действительно прошел медведь. В наших местах медведи редкость...

 Пограничники тщательно осматривали каждый след — настоящий медвежий он или поддельный. Но не могли еще решить.

 Может быть, это и медведь. Пришел издалека.

 А может быть, и человек, хитрый, злой враг. Так уже бывало. Поэтому пограничники тщательно проверяют любой след на контрольной полосе.

 — Идти по следу! — дал приказ начальник заставы.

 А следы вели в горы.

 По узкой тропинке на машине не проедешь. Здесь с трудом даже лошадь пройдет.

 А еще выше — крутая тропа над ущельем.

 Собака взяла след, натянула поводок в руке Антона. Пограничники пошли за Спутником, Шли по двое и по трое.

 Прятались в кустах.

 Маскировались за камнями.

 А вдруг это не медведь, а враг?

 Вдруг он заманивает пограничников в горы, в тесноту ущелий.

 Шли осторожно.

 Без шума.

 Спустились в ложбину, заросшую кустарником. В ночной тишине слышен каждый шорох. А тут совсем рядом зашуршало в сухой траве. И вдруг с треском стали ломаться заросли. Кто-то шел напрямик. Глухой топот множества ног приближался.

 Пограничники затаились.

 Направили на шум автоматы. Только нажать спусковой крючок и затрещат выстрелы. Совсем рядом из кустов высунулась голова дикого кабана. Светлая голова на фоне темных листьев. Кабан остановился, хрюкнул, как домашняя свинья. Заурчал.

 За ним угадывалось еще несколько кабанов.

 Ох, хорошо бы жирного кабанчика на обед!

 Не шелохнулись пограничники. Ни одного выстрела не прозвучало в сторону кабанов.

 Пограничникам надо идти по следу.

 Выстрелом можно спугнуть врага.

 На границе вообще стреляют редко, только по необходимости.

 Из-под ног Антона выпорхнула ночная птица — сова.

 Спутник сидел не шевелясь. Он — ученый пес, он знает, что нужно быть неслышным. А дали бы Спутнику волю. он загонял бы кабана, полаял на сову. А то и захватил бы в лапу неповоротливую птицу. Но Спутник — на службе, он должен найти врага, или зверя. Словом, того, кто оставил след на вспаханной земле.

 Стало чуть светать, когда пограничники, вслед за Спутником и Антоном, пошли дальше, в гору. Узкую тропу перегородило деревцо, выдернутое из земли. С корней осыпается подсыхающая земля. Листья кроны еще не подвяли. И опять тот же след. Медвежий? Человеческий?

 Майор Лункин остановился, чтобы еще раз посмотреть близко след. Несколько электрических фонарей скрестили лучи возле майора.

 — Товарищ майор, — зашептал Антон. — Это проделки медведя. Точно его. Медведь злился на что-то и вырвал деревцо. Его это повадки, медвежьи.

 — Возможно и его! — согласился начальник заставы. — Но.. в этом надо убедиться. Надо убедиться, что это медведь, а не нарушитель границы, маскирующийся под медведя.

 Антон ничего больше не сказал. У пограничников такое правило: надо точно узнать, кто перешел границу. Антон пустил Спутника вперед.

 Трудно идти в гору. Если бы просто идти, ничего, а то таиться надо — за выступами скал, за редкой растительностью.

 Медведь показался неожиданно. Из-за выступа скалы. В сумерках раннего рассвета он карабкался в гору, пугаясь и оглядываясь. Антон все-таки разглядел на морде медведя ранки от колючей проволоки. Тогда остановились.

 Измерили след. Сравнили с тем, что на контрольной полосе. Да, сомнений нет — тот же след от лап, тот же цвет шерсти.

 — Ишь ты, обманщик! — сказал Антон.

 — Гуляй, косолапый! — добавил майор.

 Начальник заставы сдвинул фуражку на затылок и спокойно закурил.

 — Видно, медведь ходил лакомиться дикими вишнями. Они начинают уже поспевать в нижней долине. Медведи любят фрукты и ягоды. Едят и малину и яблоки, и вишни, и алычу. А сейчас еще в горах их нет, ничего не поспело. Вот и двинулся медведь в далекое путешествие, из одной страны в другую. Переполох наделал...

 Только это майор проговорил, хотел дать команду спускаться вниз, из-за той же скалы вышла черная лохматая медведица. Шла переваливаясь, а за ней медвежонок. Увидела медведица людей, поднялась на дыбы. Остановилась. Разинула пасть. Оскалила клыки. Заревела.

 Но с места не двигалась, словно раздумывая, что делать: напасть на людей или идти дальше. На груди медведицы жилеткой выделялась белая шерсть. Маленькие коричневые глазки из-под густой черной шерсти сверкали злобой.

 Антон не растерялся.

 Он первым навел автомат на зверя.

 Может, медведица повернет назад.

 Спутник жался к ноге Антона, понимал, что мешать хозяину сейчас нельзя, а помочь он не мог.

 Медведица кинулась за скалу. Медвежонок — за ней. Все облегченно вздохнули.

 Начальник заставы приказал дать ракету. Зеленый шарик взлетел, описал круг и, рассыпаясь в воздухе, погас. Хоть не яркий огонь на рассвете, а увидали солдаты, которые находились в секрете. Они вышли по сигналу из укрытий и присоединились к основной группе.

 Шли вниз, а Спутник визжал и рвался вперед. Антон устал. Но подчинился зову собаки. Зря беспокоить не станет.

 Что же еще чует пес?

 Спутник тянул хозяина вперед.

 Антон отпустил поводок.

 Собака остановилась возле густого кустарника, принялась царапать землю и взвизгивать.

 Кто же там?

 Антон осторожно раздвинул ветки. У входа в берлогу сладко спал другой, совсем маленький медвежонок. Антон взял его на руки. Медвежонок раскрыл сонные глазки, потянулся, приподняв передние лапы вверх. Черная шелковистая шерсть, лохматые мягкие уши. На груди белая, как у матери-медведицы, жилетка.

 — Товарищ майор! Глядите, какой подарок оставила нам медведица! Разрешите взять медвежонка на заставу?

МАЛЕНЬКИЕ ДРУЗЬЯ ПОГРАНИЧНИКОВ

 Утром Тахир проснулся и сразу вскочил с постели.

 У него все, как у настоящего пограничника. Кровать солдатская. Железная. На сетке лежит не мягкая перина, а простой матрац. Под головой не пуховая подушка, а солдатская. Жестковатая. Рядом с кроватью табурет. На табурете одежда сложена в строгом порядке. Как научил его папа, старшина.

 Ремень с большой пряжкой.

 Рубашка свернута рукавами вверх. Брюки сложены половинками, по складке впереди.

 На тумбочке зеленая фуражка. А на полу возле кровати ботинки. На них аккуратно сложены носки. Все так, чтобы не искать, чтобы по-солдатски в минуту одеться.

 Тахир встал, но не оделся.

 Рядом две кровати.

 Папина — пустая. Мама почему-то спит, повернувшись лицом к стене.

 Тахир сразу вспомнил — ночью-то была тревога!

 Он снова лег в постель, натянул одеяло до подбородка. Зажмурил глаза, будто спит. Потом сам себе дал сигнал тревоги. И сам себе скомандовал за дежурного:

 — Застава, в ружье!

 И вскочил с постели.

 Натянул рубашку. Засунул ноги в брюки. Носки. Ботинки. На затылок — зеленую фуражку. Уже на бегу застегивал ремень — настоящий солдатский ремень, с большой блестящей пряжкой. Это недавно Марьям-апа переделала из старой отцовской формы костюм Тахиру. «Получилось просто здорово», — решили солдаты, когда Тахир впервые надел этот костюм. Всем понравилось. Вот тогда-то солдаты и прозвали его «лейтенант Тахир». При встрече отдавали ему честь. И Тахир приветствовал солдат по-военному.

 На террасе Тахир вооружился: надел на шею автомат, за пояс — пистолет, через плечо — бинокль без стекол... Даже старую телефонную трубку со шнуром привязал к ремню.

 Во дворе дежурный Ибрагим отдал честь Тахиру.

 — Товарищ дежурный, майор звонил?

 — Так точно, товарищ лейтенант! Пограничники возвращаются на заставу! — отрапортовал Ибрагим. — Только приедут, сообщу вам, как обещал!

 — Ясно, товарищ дежурный! — откозырял Тахир. — Выдайте мне патроны, там чужие следы!

 — Есть выдать патроны!

 Ибрагим любит ребятишек, да и сам не очень давно играл в такие же игры.

 Ибрагим оборвал длинные листочки акации, протянул Тахиру.

 — Получайте патроны, товарищ лейтенант!

 Тахир взял «патроны» и поспешил за ворота. За ним гнался дворовый щенок Молоток.

 Ибрагим, встречные пограничники с доброй улыбкой смотрели на Тахира. У каждого из них дома остались вот такие же малыши: братишки, племянники или просто соседские мальчишки.

 Дети на заставе напоминают солдатам о доме, о родных, по которым они скучают. Ведь по дому, по родным взрослые тоже скучают.

 Тахир уже расположился в «секрете» за холмом, где растет колючая трава осока. Листья у нее длинные и острые, как бритва. Легко порезаться.

 Пригревшись на утреннем солнце, задремал у ног Тахира Молоток.

 А Тахир притаился и внимательно оглядывал окрестность. Ему казалось, будто он впервые видит эти места, где прожил уже целых семь лет.

 Каждый день видит Тахир этот холм.

 Никогда Тахир не замечал на нем ничего особенного. А вот пригляделся и увидел: на лысом холме — множество норок. Насчитал до двадцати и спутался. Снова начал считать. И опять сбился — шел по дороге мальчик, кудрявый, как белый барашек. С нежным лицом, совсем почти не загоревшим.

 — Стой! Руки вверх! — крикнул Тахир.

 Из-за острых листьев осоки просунулось дуло игрушечного автомата.

 — Кто Вы такой? Отвечайте! — потребовал Тахнр, выходя из укрытия.

 — Я же — Алик! — с удивлением, даже с испугом сказал Алик. — Разве ты меня не узнал?

 — Ваши документы? — строго требовал Тахир. Алик еще больше оробел. Замялся. Но вспомнил, что у него в руках кетка от конфеты, протянул пеструю бумажку Тахиру.

 — Проходите!

 Алик перешагнул через тропу.

 Два приятеля стояли рядом. Загорелый быстроглазый Тахир и увалень Алик, похожий на сдобную булку.

 Всего несколько дней назад Алик приехал на заставу. Он жил в городе у бабушки.

 Алику очень нравился новый товарищ.

 Нравилось, что Тахир родился на заставе, знаком со всеми солдатами. И сам похож на солдата. И Алику очень хотелось походить на Тахира и на солдат-пограничников.

 Тахир сказал:

 — Я вырасту, по-настоящему буду охранять Родину. С настоящим автоматом.

 — А ты... ночью не боишься в комнате оставаться? — спросил Алик.

 Тахир рассмеялся, цокнул языком и отрицательно покачал головой.

 — А если за окном темным-темно?

 — Все равно! Чего же темноты бояться. Разве солдат боится ночью на гранийе? Ну и я не боюсь!

 Алик завистливо вздохнул. Но с Тахиром долго не приходится горевать. Он уже придумал:

 — Алик, пошли на вышку!

 Алик с опаской посмотрел на тонкие железные перекладины. Там, на верхушке, деревянная будка с балкончиком, похожая на домик. Забраться бы туда, да Алику страшно.

 А часовой ходит вокруг будки по балкончику. Смотрит по сторонам. Тахир полез по железной лестнице.

 — Эй, Алик! Лезь за мной!

 Алик посмотрел на лестницу: ступеньки круто ведут вверх. Тахиру хорошо, он не один раз лазил сюда. Привык. Цепко держится обеими руками за тонкие перекладины. Не боится высоты, смотрит вниз, зовя Алика.

 И Алик полез.

 — Осторожно, мальчишки! Крепче держитесь! — крикнул часовой и откинул крышку люка — отверстие, через которое пролезают на балкончик вышки.

 Часовой втащил ребят, Тахира, потом Алика, и плотно закрыл крышку. Теперь на нее можно наступать ногами, не провалится.

 Алик даже задохнулся — как высоко! Потом осмотрелся, чуть привык — понравилось, отсюда далеко видно. Когда дождь идет, или снег кружится, или солнце печет часовой защищен крышей будки. А в хорошую погоду, как сегодня, он ходит по балкону и смотрит в бинокль.

 Каждый день, в любую погоду с рассвета дотемна стоит на вышке часовой.

 Один солдат сменяет другого.

 Часовой дал мальчикам посмотреть в бинокль.

 Интересно смогреть в бинокль, все приближается. Горы — рукой достанешь; на скалу можно присесть, как на табуретку, вершину холма ногой ткнешь. Тропинки все близко, камушки на них видны.

 Тем более заяц. Вылез из-под камня, посидел, послушал. Приподнялся. Уши торчком. Насторожился. Вдруг подскочил вверх и скрылся под камнем. Вышла на тропу лисица.

 — Так вон кого заяц испугался! Лису! — объяснил часовой. — А теперь, ребята, поглядите на дорогу!

 В бинокль отчетливо видно, как из-за поворота горы, к заставе, мчались машины. Впереди легковая, а за ней грузовик.

 — Наши едут! — закричал Тахир.

 — Едут! Едут! — запрыгал Алик.

 Часовой уже звонил дежурному по заставе и докладывал — возвращаются пограничники.

 Тахир и Алик спустились вниз по лестнице.

 Тахир-то быстро, а Алик все глаза жмурил, чтобы не было страшно. Пока они спускались, машины въехали во двор.

 Антон нес на руках маленького медвежонка! Тахир первым кинулся к Антону и завладел подарком.

 — На двоих, — сказал сержант.

 Алик потянул медвежонка за лапу, и медвежонок почему-то рассердился, заурчал. Алик испуганно отскочил. А тут еще мама подоспела.

 Алик, отойди!.. Это же — дикий зверь! — Майору она сердито сказала: — Не надо нам медведя. Ни за что не надо!

 Разрешите, товарищ майор, воспитывать медвежонка? Я знаю, чем их кормят. И дрессировать могу, — обратился Антон к начальнику засгавы.

 — Добре, оставляйте! — согласился майор. — А вы, ребята, будете помогать сержанту ухаживать за малышом!

 Антон обрадовался:

 — Ясно! Договорились! Я люблю храбрых мальчишек!

 — А я люблю смелых солдат! — сказал Тахйр. — Только дружить по-честному и это... помогать, выручать! Хорошо?

 — Ну, точно! Договорились!

 Антон раскрыл широкую ладонь. Мальчишки хлопнули по ней тонкими ладошками.

 Тахир почему-то считал, что медвежонок его. Он все время держал его на руках, пока шли к дому. Алик с завистью смотрел на своего товарища.

 Когда медвежонка заперли в пустой комнате, Антон подмигнул Алику, — дескать, подожди, пойду в следующий раз на границу и тебе принесу подарок!

 Алик давно ушел, а сержант все сидел на камне, нагретом солнцем. Вспомнился родной колхоз. Как он с мальчишками рыбачил, как собирали грибы в лесу. Вспомнилось, как вместе со взрослыми ребятами ночами пас лошадей. Антон рос смелым и ловким мальчишкой. Не боялся темноты, ловил змей, рано научился скакать на лошади без седла.

 ...Задумался сержант. Совсем недавно было — бегал босым, а теперь, оказывается, все это было в далеком детстве...

 Очнулся Антон: где же мальчики?

 А мальчики замаскировались за камнем в лопухах, что растут возле родника. Журчит родник, пахнет от земли солнцем, травой. Долго так можно лежать, никто не увидит. Но Антон все-таки увидел: выдал ребят черный хвостик Молотка. Хвостик, как помело, мел землю — туда-сюда, туда-сюда!

 Антон засмеялся, глядя на этот хвостик.

НОЧЬЮ В УЩЕЛЬЕ

 У подножия горы зияет темное отверстие — вход в пещеру. Края его неровные, рваные. Веками его размывала вода, разрушали ветры или ураганы. Среди скал вьется тропинка. С долины на холм, с холма на гору, с горы на скалу. Дальше тропинка спускается в ущелье и там, между двумя горами, ведет по узкой ложбине.

 И вдруг обрыв!

 Страшно смотреть вниз — там пропасть. Словно глубокий колодец с каменным дном.

 Камни блестят в свете луны, и кажется, что на дне пропасти вода.

 А тонкая тропинка все вьется и вьется — то над обрывом по ущелью, то по седому хребту, покрытому солью. Соль мерцает в свете луны, и этот соляной хребет кажется сейчас снежным. А дальше тропинка извивается среди огромных серых камней-валунов. Все выше и выше...

 По тропе идут два бойца.

 Пограничники всегда ходят в наряд по двое. Один — старший наряда — шел впереди. Это Антон, за ним, чуть поотстав, Ибрагим. И с ними — Спутник. Спутник опередил Антона и насторожился.

 Прислушивается к чему-то. Принюхивается — много следов на тропе. Пограничный наряд идет молча, осторожно ступает, старается меньше шуметь. Даже разговаривать не положено на службе.

 Вдруг стало темно. Черная туча закрыла луну. Где-то далеко прогремели раскаты грома.

 Совсем близко, над головой огненной змейкой мотнулась молния.

 Полил дождь.

 Антон залег в кустах, прикрылся плащ-палаткой и Спутника заботливо прикрыл полой. Только нос и глаза у собаки торчали наружу. Спрятавшись за выступ камня, притаился Ибрагим. Он надвинул капюшон на самый лоб, и вода струйками стекала с зеленого брезента.

 Ветер качал вершины деревьев.

 Трепетали ветки кустарника.

 Небо черное, будто залито чернилами.

 Дождь лил непрерывным потоком.

 И вдруг сразу прекратился. Ветер умчал тучи за горы.

 И звезды яркими камушками заблестели в небе. И умытая луна стала ясной. Пограничники продолжают свой путь.

 Ничего не ускользает от взгляда Антона, идущего впереди. Внимательно осматривает все вокруг. Оглядывает каждый куст. Обходит вокруг каждого большого камня. Всматривается в каждую полянку.

 Спутник тоже несет службу, он идет возле хозяина. Чутко прислушиваясь к шорохам, вытянул морду, насторожил уши. Мягко ступают собачьи лапы по мокрой земле.

 Ибрагим, как и Антон, тоже осматривает, слушает и оглядывается назад. Враг не должен напасть сзади. Не должен застать их врасплох.

 Все та же тишина вокруг.

 Все та же лунная ночь.

 Все так же неслышно идет пограничный наряд.

 Пограничник идет на охрану границы, как в бой.

 На груди автомат, заряженный боевыми патронами. Сбоку на ремне фляжка с водой в чехле из плотной материи. В кармане пакет с бинтом. Мало ли что может случиться с пограничником в наряде! Поэтому взята в запас и еда — сухой паек: банка мясных консервов и сухари в бумажной обертке. Нет войны, но пограничник в наряде — как солдат на сойне. Кто знает, что его ждет в эту ночь.

 А если с другой, чужой стороны нарушитель перейдет нашу границу?

 Пограничник встанет на его пути!

 Идет ночной наряд — Антон и Ибрагим, зорко всматриваются и вслушиваются.

 Вот тропу проскочил зайчишка, от мамы, наверно, убежал. Шарахнулся в кусты. И притаился там. Кого он друг косоглазый, испугался? Ага, лису!.. Но и лиса чего-то испугалась, метнулась в сторону от зайца.

 Странно! Почему лиса отказалась от ужина, не догнала зайца? Вот загадка? А разгадать пограничникам надо — такая их служба — все видеть и все знать. Так от кого бежали заяц и лиса? Кто их спугнул?

 Антон остановился, подождал Ибрагима. Оба пограничника затаились в кустах.

 — Внимание! Твой левый фланг и тыл, шепотом приказал Антон. — Я смотрю вперед и направо...

 Ибрагим понял приказ старшего наряда.

 Левый фланг — значит, ему, Ибрагиму, смотреть налево. Правый фланг будет оглядывать, держать Антон.

 Руки пограничников легли на автоматы.

 А Спутник? Что с собакой, почему пес встревожен? Уперся лапами в землю. Шерсть вздыбилась на загривке.

 Что он слышит?

 А Спутник задрожал, прижался к ноге Антона, тихо повизгивает, тоненько поскуливает.

 Ибрагим и Антон держат пальцы на спусковом крючке автоматов. Так, осторожно ступая, шагнули за камень-валун. И снова оба пограничника притаились.

 И тут с горы кубарем скатились два шакала. Взвыли, будто жалобно заплакал ребенок: «Уа-уа-уа!» Шакалы трусливо поджали хвосты к тощему голодному брюху и скрылись в густом кустарнике. Там они перестали выть. Затихли.

 — Волк? — Или... — шепнул Антон.

 Слово «нарушитель» будто застряло в горле. И Антон его не произнес.

 Но Ибрагим все понял.

 Может быть, где-то близко с чужой стороны крадется враг — нарушитель? Может быть, он где-то, недалеко и прячется в кустах? Или притаился за теми огромными валунами?

 А Спутник вел себя все беспокойней. Он хватал Антона за гимнастерку. Тянул, будто хотел предупредить: «Берегись!»

 Он приподнимался на задние лапы и то цеплялся за рукав, то тянул за панаму. Садился, вскакивал. Топтался на месте.

 Здесь часть листа потеряна — оторвана.

 Пограничники хорошо знают — собака никогда не станет волноваться без причины.

 Что же он услышал раньше, чем они?

 Если бы собака умела говорить!

 Кто же там? И где?

 Откуда идет опасность?

 С голой гранитной скалы?

 С зеленого холма?

 Или с крутой горы?

 Послышался далекий топот, будто по камням часто-часто постукивали палочки. Сверху покатились мелкие камни. Камни ударялись друг о друга. Грохотали. Совсем близко, над головами, стремительно перепрыгнула со скалы на скалу дикая горная коза — архар. А за ней прыжками гнался барс.

 Барс!

 Так вот кого испугались заяц, лиса, шакалы!

 Так вот кого испугалась собака Спутник!

 Барс легко прыгнул вслед за козой с одной скалы на другую.

 Это, вероятно, пятнистый барс, в лунном свете не разобрать его окраску. У него серый мех, раскрашенный темными кружками. Мягкий, шелковистый. Но он — хищник. У него мощная грудь. Сильные лапы. Большая пасть. Острые зубы. Крепкие клыки. Барс похож на огромную кошку. Маленькие уши и жесткие усы. Иногда барс даже, как кот, мурлыкает. А когда злится — рычит. Частенько эхо приносит рев барса на заставу и в долину. У барса зоркие глаза, блестящие, будто стеклянные. Шагает он бесшумно на своих мягких лапах. Прячет в подушечки острые когти.

 Барс — кровожадный зверь.

 Он очень сильный.

 И очень прыгучий.

 Барс легко может перепрыгнуть через грузовую машину. Через высокий забор.

 Все это знают пограничники. Один раз Антон видел убитого барса. Но живого еще никогда не встречал. И оба пограничника притаились за камнями. Встреча человека с диким зверем не обещает ничего хорошего.

 А стрелять в наряде нельзя. Можно спугнуть врага. Да и убивать такого красавца жалко...

 Здесь часть листа потеряна — оторвана.

...прыжки были длиннее. И казалось, вот-вот барс нагонит добычу. Но овца-архар не сдавалась, хотя, видно, устала, споткнулась раз, другой. Камни снова посыпались к ногам пограничников. Прямо над головой в высоком прыжке мелькнула овца-архар. А за ней еще выше прыгнул барс.

 Было видно только серое брюхо и большущие лапы с выпущенными когтями.

 Оба скрылись в горах.

 Догонит барс свою жертву? Уйдет ли архар от преследователя?

 Стало светлее. Пограничники увидели: на склоне горы растет только пышный кустарник тамариска. Вместо листьев мохнатые веточки. Цветы похожи на сирень, только лепестки у них мелкие-мелкие, как пшено.

 Антон протянул затекшие ноги в траве, положил панаму под локоть. Ох, устал, поспать бы. Но спать нельзя. Антон всматривался и вслушивался в скалистые горы. Ничего не видно и ничего не слышно.

 Только тамариск.

 Только камни.

 Да светлеющее небо.

 Ибрагим близко. Он тоже затаился в секрете. Смотрит назад, смотрит влево, как приказал старший наряда.

 И тоже видел только кусты, камни да светлеющее небо. Да поблекшую луну.

 Ибрагим тоже устал. И, чтобы не уснуть, стал думать о барсе. Что барс живет на этой, первой, тропе, знают все на заставе. Кое-кому он встречался. Издалека...

 Но тут Антон подал сигнал, и пограничники двинулись дальше по тропе. Надо подняться еще выше, осмотреть ближайшую сопку. Только тогда можно спускаться вниз, когда выполнят задание начальника заставы. Надо идти дальше!

 Они вновь будут подниматься по тропе вверх. Они пройдут еще одно узкое ущелье. Убедятся, что все спокойно, что никто не нарушал границы в эту ночь, и вернутся той же тропой назад.

 Но прежде чем они повернут назад, с ними произойдет еще одно приключение.

ВСТРЕЧА С БАРСОМ

 Они идут как обычно в наряде. Антон — впереди, за ним, чуть поодаль, Ибрагим. А Спутник бежит рядом с Антоном.

 Вдруг Спутник уперся лапами в землю. Опять шерсть встала на загривке дыбом.

 — Успокойся, Спутник... Ну? Ты чего волнуешься? А? Барса нет! Понял? — уговаривал шепотом собаку Антон.

 Уговаривает, а сам настороженно всматривается в окрестности. Собака служебная, раз тревожится, кто-то есть неподалеку. Опять барс?

 Ибрагим тоже понимает, что Спутник не может ошибиться. Он, хоть ученый пес, сказать только не может — кто и где. Значит, люди должны разгадать поведение собаки, найти опасность.

 В ущелье, за поворотом к сопке, прямо поперек лежал барс.

 Барс давно почувствовал людей.

 У зверя очень острый слух.

 А еще острее обоняние.

 Он понюхает воздух и издалека почувствует запах человека. Особенно, если ветер дует с той стороны, откуда идуг люди, с наветренной. Барс не любит встреч с людьми. Он обычно уходит. Но сейчас он сыт. Он устал. Рядом, на земле, недоеденная туша архара.

 Барс не двигался. Он только держал лапу на добыче и недовольно урчал. Мешают отдыхать. Отдохнув, барс утащит остатки архара в свое логово.

 А шаги людей все ближе и ближе. Барс свирепеет.

 Барс вскочил. В зеленых глазах злой огонь. Он вонзил когти в землю. Вскинул голову, встопорщил усы, оскалил клыки. И зарычал.

 Он рычал так громко, что, казалось, содрогаются скалы.

 —Рррыыы-рррыыы!

 Он рычал все грознее. Будто всех предупреждал:

 — Осторррожно!

 — Я хозяин тррропы! — Берррегись!

 — Рррыыы-рррыыы!

 Пограничники остановились.

 Замерли на месте.

 Два дула автомата направлены на барса.

 Антон решил: если зверь уйдет — стрелять не будем, пусть барс живет.

 Но если он вздумает кинуться...

 Ибрагим ждал приказа старшего. Дрожащий Спутник теснее прижимался к ноге Антона.

 Барс стоял, как вкопанный. Не двигался с места.

 Барс пугал. Подняв морду вверх, рычал. Все громче, все пронзительнее. Казалось, от этого рыка дрожит даже воздух. Казалось, по горам и ущельям звук перекатывается, будто тяжелые камни-валуны. Наверно, все обитатели гор сейчас затаились ни живы, ни мертвы. В землю врасти хотят, в скалы вдавиться. Шелохнуться боятся, голэс подать боятся. Где кого застал этот рев, тот там и застыл. Архары под скалой, лиса с лисятами в норе. Зайцы под кустом. Прижали уши. Не шелохнутся.

 Страшно!

 И джейраны притаились в камышах у далекого родника.

 Они шли на водопой. Не дошли.

 Вода, вот она, близко, подойти не решаются. Теснее жмутся джейраны друг к другу, замирают сердца, боятся барса.

 Шакалы слышат запах растерзанной козы, да куда там — аппетит пропал. Что шакалы! Бесстрашный волк предпочел отсидеться с волчатами в логове за корявым деревом. Звери знают — лучше не встречаться с барсом.

 Растерзает!

 А барс вдруг перестал рычать. Он заурчал, хотя еще скалил зубы и сердито топорщил усы. На человека барс не бросился. Сжал в зубах недоеденную тушу архара и неохотно сошел с тропы. Вверх, в ущелье. Он шел не торопясь и не прячась. Он неслышно ступал мягкими лапами по острым камням. Только стучали копытца мертвой козы, беспомощно волочившиеся по земле.

 Потом барс пригнулся на лапах и высоко подпрыгнул, не выпуская из пасти добычу. Еще такой же огромный прыжок — горный властелин скрылся за скалой со своей ношей в узком ущелье.

 Значит, где-то здесь, поблизости от тропы, логово барса. Где? В пещере, может быть, или в самом ущелье?

 На тропе остались следы его лап.

 — Ох-ох! — облегченно вздохнул Ибрагим. — Вот лапища!

 — Даже жарко стало! — усмехнулся Антон. Он стащил с головы панаму и обмахивался ею, как веером.

 — Два года служу, первой раз познакомился с барсом! — пошутил Ибрагим, вытирая вспотевший лоб. — Барс —это не кошка, с ним лучше пореже видеться.

 И Спутник сразу успокоился. Повеселел, завилял хвостом. Видно, чуял — зверь ушел далеко. Шерсть на загривке улеглась. Волосок к волоску. Антон сочувственно погладил собаку. Она благодарно лизнула его руку.

 — Ишь ты, напугался? Да? Страшный зверюга, что и говорить.

 Теперь пограничники залегли в свое укрытие, замаскировались в кустах тамариска. Никто не видит пограничный наряд — Антона, Ибрагима и их собаку Спутника, Зато они видят все.

НАХОДКА

 Солнце еще не взошло. Но небо над головой было прозрачное, а по горизонту еще подернутое дымкой. Но уже хорошо просматривалась даль.

 Отлогие горы.

 Остроконечные скалы.

 Издали горный хребет походит на стадо слонов. Будто серые слоны остановились у подножия красных хребтов и окаменели.

 Когда ветер погнал облака и рассеялась дымка на горизонте, поднялось солнце, вырвалось из плена ночи, расправило длинные лучи-стрелы, и все вокруг озарилось светом.

 И сразу веселее запели птицы.

 Чем выше поднималось солнце, тем веселее и звонче они пели.

 Небо над головой стало глубоким и голубым.

 Вершины сопок будто умылись. Сухая трава трепетала на ветру и казалась золотой.

 Где-то в горах проснулась кукушка: «Ку-ку!.. Ку-ку!..» Потом будто рассердилась и повторила несколько раз без перерыва: «Ку-ку-ку-ку-ку!» И замолчала совсем. Может, опять уснула?

 Антон и Ибрагим подставили лицо солнцу: лето только начинается, и утренние лучи его теплые и ласковые, как заячья лапка. Они всю ночь не спали. Но теперь и спать не хотелось.

 Красота-то какая вокруг! Только бы и любоваться!

 Но надо не любоваться, а смотреть.

 Там, на другой стороне горы, на другой ее половине чужая, не наша земля. Граница проходит по вершинам гор. Одна половина гор наша. Другая — чужая.

 Зорко смотрит Антон.

 Зорко смотрит Ибрагим.

 Насторожил уши Спутник.

 Вдруг собака встрепенулась. Совсем близко кто-то жалобно заплакал: «ме-ме-ме...»

 Антон прислушался.

 — Ягнята? Дар — чуть слышно спросил Ибрагим.

 — Похоже, — так же тихо ответил Антон. И снова послышалось еще жалобнее:

 — Ме-ме-ме...

 — Бе-бе-бе...

 — Ясно, ягнята, — улыбнулся Антон.

 Собака не залаяла. Спутник знает, в укрытии надо сидеть тихо: никто не должен знать, где спрятаны пограничники. Это — секрет для всех, кроме начальника заставы. Поэтому и говорят — пограничник в секрете.

 ...Точно в срок Антона и Ибрагима сменили два других пограничника.

 Когда возвращались домой, на заставу, снова послышалось близкое блеяние. Антон вспомнил о ягнятах и дал команду овчарке:

 — Ищи, Спутник!

 Собака кинулась в кусты и тотчас подала голос.

 — Гав-гав-гав!

 Ибрагим с Антоном подошли ближе. На гладком камне под свесившимися ветвями тамариска лежали два сереньких ягненка. Архарчики. Прижались друг к другу. Видно, они недавно родились. Шерсть мокрая, ножки и копытца еще не обсохли.

 — Двойняшки! Ибрагим поднял ягнят.

 — Знаешь, у нас, узбеков, всегда двойняшек-мальчиков называют Хасан и Хусан!

  Антон весело рассмеялся.

 — Ну что ж, один будет Хасан, другой — Хусан.

 — Возьмем? — спросил Ибрагим.

 — Ясно, возьмем... Это барс растерзал их мать. А детенышей мы помешали ему взять. Не он, так лиса их найдет, волк или шакал. Возьмем, Алику подарю...

 — Обрадуешь мальчишку, — согласился Ибрагим. Антон взял у Ибрагима ягнят, бережно обнял рукой и прикрыл от солнца панамой.

 Оба архарчика свернулись, как котята.

 Пригрелись.

 Замолчали.

АЛИК

 Солнце катилось из-за гор огненным мячом, и все вокруг стало розовым.

 Это солнечные лучи покрасили в розовый цвет и гору, и долину, и небосклон.

 Солнце медленно катилось по небу, пока не осветило белые домики, огороженные забором.

 По утрам здесь первым просыпается петух. На заставе — единственный петух, рыжий с черными крыльями. И тотчас начинает побудку. Такой горластый этот петух.

 Каждый раз он поднимает всполошный крик, словно он — дневальный.

 — Кукареку! Хватит спать! Уже утро!

 — Кукареку! Пора вставать!

 — Кукареку! Поглядите, какая Красота!

 Алик давно проснулся, но ему не хочется вставать. Просто так валяется в постели. Водит пальцем по стене.

 — Не спишь, мой зайчик, проснулся? Ну-ка, вставай, поднимайся!

 Это мама, она воркует, как голубка возле птенца. Но напрасно мама называет Алика и зайчонком, и рыбкой, и еще всякимц нежными словами. Ничего не действует.

 Мальчишка только брыкается ногами, как козленок.

 Спит Алик на мягкой перине. Перекатывается с одного бока на другой бок, как будто купается в волнах моря. Голова Алика утопает в пышной большой подушке, хоть играй в ней в прятки.

 — Вставай, ласточка! Я тебе уже блины нажарила!

 — Не хочу блинов! Не буду их есть! — надул губы Алик.

 — Не хочешь? А что тебе, лапонька, приготовить? Придумай сам. Гренки поджарить?

 — Нет-нет! — возразил было Алик, но тут же передумал. — Ну, ладно-ладно, поджарить-поджарить! — Это он. спохватился, вспомнил, что гренки, подрумяненные в масле ломтики хлеба, — любимая еда.

 — И еще картошечку поджарь, тонкими кружочками-колесиками... И еще... Знаешь, что? Еще кашу свари. Рисовую!

 Алик хитрил, он хорошо знал — рисовая каша долго варится, а значит, ему удастся еще вот так поваляться в постели.

 Но неожиданно появился папа.

 — Доброе утро, сынок! Пера вставать. Быстро. Подъем! Алик неохотно поднимается — папа не любит повторять. Папу надо слушаться, его слушаются все солдаты. И, конечно, пограничник Антон. Антона Алик любит больше всех солдат и считает своим большим другом. Аликин папа — начальник пограничной заставы. Папа строгий. Он не терпит нежностей и всегда укоряет маму за Алика. Он не понимает, мама соскучилась об Алике. Он ведь все время жил у бабушки, и только теперь его дом будет на заставе.

 — Встал уже, мой птенчик? Вот и хорошо! — воскликнула мама, собирая на стол тарелки.

 — Ну почему, скажи, почему Алик — птенчик? Птенчик же такой маленький, меньше кулака Алика, — говорит папа и недовольно морщится. Так, будто попробовал зеленую виноградинку. — Называй его, как хочешь. Изнеживай, как девчонку. Балуй, как тебе нравится. Но потом не жалуйся, что у нас вырос свиненок-поросенок.

 Папа поднял одной рукой обе гантели с пола и вышел.

 Алик опять надул губы обидчиво. Ну кому же хочется быть похожим на чумазого поросенка, глупого свиненка.

 Конечно, никому! Каждому станет обидно!

 — Ты что, моя ягодка? — метнулась к нему мама.

 — А чего папа обзывается? Думаешь, мне приятно? Да?

 — Тсс... тихо. Знаешь, какой наш папа строгий? Пойди, мое солнышко, умойся!

 — Нет... Не хочу умываться, — капризно запротестовал Алик.

 — Ну, ладно! Потом умоешься. Да?

 Мама уговаривала, а сама застегивала ремешки сандалий на ногах Алика, застилала его постель, взбивая пуховую подушку горкой.

 Папа на открытой веранде делал утреннюю зарядку. Он был в одних трусах. В каждой руке держал по гантеле.

 — Опять не умывался? Вижу. Не разрешу сесть за стол, — не прекращая делать зарядку, заметил папа.

 — А ты где видел? — удивился Алик.

 — Как где? В телевизоре, — папа крутил гантелями, будто у него в руках были легкие столовые ложки. Это неожиданное известие обеспокоило Алика.

 — А что еще показывали в твой телевизор? — спросил он.

 — Еще показывали, как ленивый мальчишка долго валялся в постели. Как его потом одевала мама. Потом он неумытый побежал к столу... Ты не знаешь такого мальчишку? — спросил папа, нагибаясь то в одну, то в другую сторону.

 — Нет, — проговорил Алик недовольно и пошел к умывальнику.

 Но умываться все же не стал. Стоял, думал: вода, наверное, мокрая. Алик поежился. Еще постоял. И засопел носом, собираясь разреветься. Хорошо, мама явилась на выручку. Она подмигивала. Строила смешные рожицы. И молча подавала какие-то знаки. Алик понял одно — нельзя спорить с отцом.

 Но за столом Алик снова закапризничал. Конечно, он провалялся долго в постели, не умывался, не сделал зарядку, и теперь у него просто плохое настроение. Не хотелось ни есть, ни пить, ни играть. Хотелось только хныкать и хныкать. То ему казалось, что гренки холодные, а картошка сильно горячая, то, видите ли, каша пересоленная. И он сыпал и сыпал в кашу сахар. И каша стала уж до того сладкая-пресладкая, что Алик не мог ее проглотить — прилипала к горлу.

 Наконец, папа не выдержал, он рассердился: отодвинул тарелку с кашей, убрал гренки, поставил на плиту сковородку с картошкой. На столе остались пустые чашки.

 — Избаловали вы с бабушкой мальчишку! — гремел папа. — Никакого режима! Нет, я не могу на зло спокойно смотреть... Фу! И это парень растет? Неженка! И кем ты только за это утро не побывал — и зайчонком, и рыбкой, и козленком. Только настоящим мальчишкой не был! Нет, никогда из такого баловня солдата не получится...

 Этого никак не ожидал Алик. Теперь ему казалось, будто гренки — румяные от жара сковороды кусочки булки — самая вкусная еда на свете. Просто слюнки потекли. И картошка хорошая. И кашу можно есть.

 А папа после душа растирал грудь и плечи жестким полотенцем. Он и не собирался возвращать Алику отобранный завтрак.

 — Ох как нам надоели твои строгости, — возразила мама. — Он же у меня совсем маленький.

 Алику нравилось, как мама защищает его. Когда Алик доволен, он качает головой и болтает ногами. А папа от нетерпения швырнул полотенце на окно и молча вышел из комнаты.

 — Видишь, зайчишка, как мы рассердили папу... ДаваЙ-ка умойся, поешь да беги к нему. Расскажи.

 — А про зарядку как сказать? — спросил Алик.

 — А зарядку ты обещай сделать завтра! — придумала мама.

 Это понравилось Алику, и он принялся за гренки.

 Алик уже хотел бежать к отцу, но в это время увидел в окно Ибрагима и Антона.

 Значит, пограничники уже вернулись, а он, Алик, не встретил, проспал. Вот досада.

 Алика словно ветром сдуло со стула. Он догадался, что пограничники, вернувшись из наряда, прежде всего войдут к начальнику заставы — доложат о том, как они несли службу на границе.

 Вот бы послушать!

ПОДАРОК

 Алик только-только юркнул в канцелярию к отцу и примостился у окна, как в дверь постучали.

 На пороге встали Антон и Ибрагим.

 — разрешите, товарищ майор! — услышал Алик голос Антона.

 Отец кивнул, и Антон отрапортовал:

 — Наряд в составе старшего Дыбы и младшего Каримова возвратился с охраны государственной границы СССР. Происшествий никаких не было! Все в порядке, товарищ майор!

 И когда отец скомандовал: «Вольно!», Антон добавил:

 — Барс ночью баловался.

 — Встретили барса? Опять бродит по первой тропе?

 — Так точно, товарищ майор! Красавец-зверь, а пришлось бы убить, кабы бросился. Ну, мы до последнего тянули — ждали, чтобы сам ушел. Зачем зря шум поднимать на заставе. Да и зверь он, говорят, редкий.

 — Правильно сделали! Молодцы! Это верно — барс теперь редкий зверь. Не трогайте его зря. Ну, конечно, если зверь угрожает жизни, тогда стреляйте без пощады.

 — Ясно, товарищ майор! Разрешите идти?

 — Идите, отдыхайте!

 Антон и Ибрагим круто повернулись, вышли четким шагом.

 Алик не дышал, слушая разговор о барсе. Вот это да, встретить ночью хищного зверя! Наверное, они еще расскажут про барса, надо хорошенько расспросить Антона.

 Алик кинулся к двери, но голос отца остановил его у порога.

 — Алик, завтракал? Умывался?

 —Так точно! Все съел, товарищ майор, — полную тарелку! Вот честное слово. А потом умылся. Завтра... завтра сделаю зарядку. Вот увидишь, папа, я обещаю...

 — Только не как сегодня, все наоборот: сначала ел, потом умывался. — Отец улыбнулся. — Эх ты, мамин баловень!

 — Так точно! Разрешите идти?

 И Алик, подражая пограничникам, повернулся кругом и строевым шагом затопал по коридору. Правда, у него не так хорошо получилось, как у Антона и Ибрагима. Но потом он просто побежал, топая по доскам пола.

 — Тихо, Алик! — остановил его дежурный с красной повязкой на рукаве.

 Алик послушался, притих. Алик уже знает, сейчас на заставе нельзя шуметь. Рядом спят пограничники, те, которые ходили ночью в наряд.

 Молчит радио.

 Не гремит солдатская песня.

 Стихли шутки и смех.

 Солдаты оберегают сон товарищей. Ходят возле спальных помещений осторожно, говорят вполголоса. И во дворе сейчас тишина.

 — Стоп, Алик, ни с места! — предупредил дежурный. — Стоять здесь.

 Алик остановился у крыльца.

 И это он уже знает: когда около щита заряжают или разряжают автоматы, никому нельзя подходить близко.

 Только здесь, у деревянного щита, пограничники заряжают патронами автоматы, когда идут на границу. А потом, возвратясь на заставу, только здесь разряжают их, то есть вынимают из автомата патроны. Рядом стоит дежурный по заставе. Нет, сейчас еще нельзя ни о чем спрашивать ни Антона, ни Ибрагима.

 Они заняты.

 Разрядят автоматы, сдадут по счету патроны, почистят автоматы и поставят их в пирамиду, на свое место.

 Такой уж тут порядок.

 Тихо шелестят листья тополя. Будто переговариваются о чем-то на непонятном языке. Переливается на солнце их серебристая листва.

 Под тополем — Тахир, он играет с медвежонком. Алику не терпится рассказать приятелю новость о барсе, но, во-первых, если уйдешь отсюда, прозеваешь Антона, во-вторых, Алик еще не подружился с медвежонком и побаивается его. Медвежонок — настоящий задира, со всеми хочет бороться. Тахир сильный, иногда ему удается свалить медвежонка на землю. И тогда этот задира урчит, выпускает когти, царапается, кусается острыми зубками. У Тахира все руки в царапинах. Очень смешно смотреть, как медвежонок и Тахир барахтаются в траве. Кто же победит?

 Загляделся Алик и прозевал Антона. Ни Антона, ни Ибрагима. Никого уже нет — ни других пограничников, ни дежурного.

 Алик на цыпочках вошел в спальню. Здесь рядами стоят железные кровати. Около каждой кровати тумбочка и табуретка. На окнах темные занавеси. Сюда не проникают солнечные лучи. Сумеречно. Прохладно. Над каждой койкой висит полог из белой марли. Полог — от комаров и от москитов. Они сильно кусаются, мешают спать, а пограничнику надо хорошо отдохнуть.

 Тихо ступая, на цыпочках, Алик подошел к кровати Антона. Полог опущен, постель разобрана. Антона нет. Рядом Ибрагим. Он еще не спит. Смуглое лицо кажется черным на белой подушке.

 — Алик? — спрашивает Ибрагим. — Беги, ищи Антона. Мы тебе подарок принесли.

 Ибрагиму не пришлось повторять, Алик все сразу понял. Любопытство вынесло его из спальни как будто на крьльях. Кинулся в столовую — здесь Антона уже нет. Был. Ушел. Алик заметался по двору.

 К счастью услышав знакомый голос:

 — Алик, иди сюда!

 — Антон! — радостно закричал Алик. — Я тебя везде-везде искал. Устал даже.

 — Здорово, дружище Алик.

 Антон подставил широкую ладонь. Алик хлопнул по ней своей ладошкой.

 — Здравствуй, дружище Антон!

 — Как дела? — спросил Антон.

 — А где подарок?

 Неприлично спрашивать про подарок, но Алик просто сгорал от любопытства.

 — Подарок? Кто сказал?

 — Ибрагим! Знаю-знаю, есть подарок... А какой?

 — Угадай! — предложил Антон.

 — Лисенок?!

 — Не угадал!

 — Ну, кто же такой? Может быть, зайчонок? Антон отрицательно покачал головой.

 — Алик! — позвала мама. — Иди сюда, посмотри, кого принес тебе твой баловник Антон!

 Мама раскрыла картонную коробку из-под вермишели.

 На дне коробки мягкая подстилка, и там, прижавшись друг к другу, спали два ягненка-архарчика. На лобастых головках серая шерстка. Шелковая, мягкая! Уши торчком. На спинках шерсть отливает желтоватым цветом песка.

 Алик разглядывал архарчиков.

 — Имее-ммее-ме, — промекал один.

 — Маленькие ягняточки, — — сказала мама нежно. — Это, Алик, дикие горные барашки. Ты только посмотри, сыночек, какие чудесные архарчики!

 Мама говорила, будто пела. Она рада подарку не меньше Алика.

 Алик разглядывал архарчиков. Ну и ножки у них: тонкие-тонкие обточенные палочки. А крепкие, видно.

 Только сейчас он усомнился, ему ли подарок.

 — Архарчики мне? Правда, Антон?

 — А кому же? Ясно, тебе!

 — Ты такой добрый, Антон! — воскликнул Алик. — Ты добрее всех на свете!

 — Антон-то добрый! А ты невежливый. Спасибо-то сказал? — спросила мама.

 — Ой, Антон! Сто-сто раз спасибо! Алик подпрыгнул и повис на шее своего самого любимого друга.

 — А как их будем звать? — вдруг вспомнил Алик. — Их как-нибудь зовут?

 — Одного — Хасан, а другого — Хусан. Так их назвал Ибрагим.

 — Ладно! — согласился Алик. — Только как их различать? Оба серые. И хвостики одинаковые.

 — Нет, Алик, ты невнимательный, — возразил Антон. — Учись быть наблюдательным, если хочешь стать пограничником. Смотри, который крупнее и сильнее, тот Хасан, а этот — поменьше и послабее — Хусан. Ясно?

 — Ясно! Все ясно! И где только ты их, Антон, нашел? Расскажи, пожалуйста. В норе?

 — Нет, Алик, архары не сидят в норах. Они ходят по горам и низинам стадами. У них есть вожак — старый архар, Зимой архары собираются в большие стада голов по сто. А весной и летом пасутся по три и по пять штук. Рождается архарчик-ягненок на камнях или в траве. Здесь он лежит, пока обсохнут шерсть и копытца. Тогда архарчик вскочит на ножки и побежит за своей мамой. Архары-ягнятки с первого дня рождения умеют бегать. Да еще как бегают! Взрослый человек с трудом догонит... Хорошо, что Хасан и Хусан еще не обсохли, а то бы убежали от нас и попали без своей мамы в пасть волку или лисе. А то и самому барсу.

 Аликина мама принесла бутылку с теплым молоком. На бутылке рыжая резиновая соска.

 И только она поднесла бутылку к коробке, оба архарчика почуяли запах молока, вскочили на ножки. Теперь-то Алик их не спутает. Он присмотрелся внимательно и разглядел, Хасан — много крупнее. Голова лобастое, ножки крепче. Соску сосет — чавкает, причмокивает, хвостиком трясет. А Хусан соску даже не берет.

 — Вот беда. как же с тобой быть? Неразумный ты, — приговаривает мама.

 И тут же мама придумывает — кормить слабого архарчика из чайной ложки. Она насильно вливала ему молоко в рот.

 Антон ушел спать.

 Мама занялась своими хозяйскими делами.

 Прибежал Тахир. Увидел архарчиков и забыл о медвежонке.

 Алик и Тахир от архарчиков не отходили целый день. Гладили их, обсуждали, спорили. Потом тихо-тихо сидели, когда Хасан и Хусан дремали на солнышке у забора. Потом помогали маме кормить Хасана из бутылки, а Хусана из ложки.

 И от ужина Алик отказался. Нет, ничего ему не надо — только бы играть с ягнятами. Наконец, архарчиков уложили спать в коробку. Коробку поставили в сарай. А дверь сарая подперли палкой, чтобы сюда ночью лиса не забралась.

 Теперь и Алик успокоился, лег спать. Но почему-то не мог сразу уснуть. Не спится, в животе какая-то пустота. И тогда он понял, что голоден. Ну, конечно, вот только теперь Алик захотел есть. А все уже в постелях.

 Потушен свет.

 Алик лежит с открытыми глазами. Алик думает: и почему это он к супу даже не притронулся? Весь целиком оставил в тарелке с куском мяса, с кружочками моркови. Или свою любимую картошку, нарезанную кружочками-колесиками. Когда ее жуешь, она на зубах хрустит-хрустит... Хотя бы поесть хлеб с маслом, или даже пожевать одну только хлебную корочку. И то как приятно.

 Алику стало жалко себя. Такой голодный человек, и никому до него дела нет. Мама спит, ничего не чувствует. Вот бы позвать ее, только бы не разбудить папу...

 — Мам-а-мам-мам, — жалобно простонал Алик.

 — Спи, — сонным голосом пробормотал папа. — И не мешай другим спать.

 Алик засопел носом, вот-вот заревет. Мама услышала.

 — Что ты, мой зайчишка? — забеспокоилась она, вскакивая с кровати.

 — Ку... ку... кушать хочу, — всхлипнул Алик. Но и папа услышал. Он рассердился:

 — Глаза бы мои на него не глядели. Вот к чему приводит баловство. Никакого режима у ребенка, никакого порядка. Вместо обеда — мед и печенье. Вместо ужина — кусок хлеба с вареньем!

 Папа с досадой толкнул кулаком подушку и прикрыл ею голову. Сказал из-под подушки:

 — Пусть терпит до утра, а завтра научится есть вовремя.

 Папе не возражали и с ним не спорили, будто соглашаясь. Потому что папе скоро на границу, ему нужно немного отдохнуть Нельзя на границу идти, не выспавшись: не будет такой внимательности.

 Но папа уже так расстроился, что не мог уснуть. Он все равно видел, как через темную комнату босиком, на цыпочках, проследовали две тени — большая и маленькая. Он и потом никак не мог уснуть, потому чго на кухне Алик стучал ложкой о тарелку, ронял вилку. И они все время о чем-то шептались — мать и сын.

 Но усталость все-таки взяла свое, и начальник заставы уснул. И потому не знал, что делается на кухне.

 Алик был так голоден, что уплетал за обе щеки и остывший суп и холодную картошку. Вот бы еще выклянчить сладенькое.

 — А дашь конфету, тогда все съем? — придумал он.

 — Ах ты хитрый-хитрый зайчишка, — приговаривала мама. Она дала Алику две конфеты — ириски.

 Алик уже в постели сосал ириску и думал: «Хорошо, что папа уснул. Стал бы говорить: на ночь не едят сладкое, от сладкого все зубы попортятся. Ну так что — пусть портятся. Можно же их выдернуть, а потом вырастут новые. У него уже один зуб вырвали. И вообще, от двух ирисок ничего зубам не сделается...»

 Алик так и уснул, зажав в ладони вторую конфету, не успел съесть — сон сморил.

ПРОДЕЛКИ ПОТАПА

 Медвежонка назвали Потапом.

 Вначале Потап всех дичился. Забьется в угол — под кровать или под стол — засунет лапу в рот, сосет ее да еще что-то про себя ворчит. Может быть, темные углы напоминали ему берлогу?

 Только Тахира медвежонок не боялся и играл с ним. А на остальных поглядывал маленькими глазками испуганно и недоверчиво.

 Первые дни Потапа кормили из бутылки с соской. Ну и смешное это было зрелище. Потап садился, обхватывал обеими передними лапами бутылку и сосал, причмокивая от удовольствия. А высосет молоко, урчит-ворчит на пустую бутылку, облизывает ее со всех сторон. Мало, ревет-рычит — дайте еще.

 Потом Антон стал приучать медвежонка есть кашу, хлеб, суп, макароны и всякую другую еду.

 Тахир у Антона был первый помощник. Забот с медвежонком не мало. Надо его вовремя накормить. Налить в банку свежую воду. Вымыть кастрюльку из-под еды. Надо и поиграть с Потапом. Антон никогда не бил и не обижал медвежонка. И Тахира учил так же обращаться с Потапом, животных нельзя обижать или дразнить, если хочешь, чтобы они добрыми друзьями были человеку.

 Потап уже знал свою кличку, отзывался на нее. Среди всех мог отличить Антона и Тахира. Дворовый щенок Молоток тоже старался завоевать дружбу медвежонка: подбежит к Потапу, припадет на передние лапки и весело потявкает:

 — Тяв, тяв-тяв!

 Медвежонок вначале смотрел на щенка с удивлением. Может быть, вспоминал своего старшего братца, который остался в горах с мамой-медведицей. Такой же был мохнатый и неуклюжий. И очень скоро Потап подружился со щенком. Они очень часто боролись: любимое занятие медвежонка — борьба. А когда устанет, развалится на спине и поднимет все четыре толстые лапы вверх.

 Но вот мать Молотка — сторожевая собака Белка — никак не могла примириться с новым жильцом. То ли за сына своего опасалась, то ли еще почему, но Белка всякий раз свирепо рычала, завидев медвежонка. Шерсть у нее вздымалась от ярости и с воем она кидалась на Потапа. Белку прогоняли, ее место на холме за забором заставы. Там собака охраняла сарай, где жили корова и куры.

 Спутник тоже, завидев медвежонка, рвался к нему. Но не так, как Белка. А радостно. Ведь это он, Спутник, нашел в горах берлогу с медвежонком. И теперь, видно, считает Потапа своим воспитанником.

 Поиграл бы Спутник с толстым Потапом, порезвился бы с ним. Но Антон не разрешает.

 Спутник — обученная собака.

 Спутник несет службу. Он ходит в наряд, охраняет границу. Служебной собаке не разрешается охотиться на зверей или играть со зверями. Собаку берегут.

 Антон заботливо ухаживает за Спутником. Ежедневно проводит с ним учение. Моет, кормит, выводит гулять. Свободное время Спутник проводит в вольере за железной сеткой. Там он отдыхает.

 Потапу на заставе жилось привольно и беззаботно. Когда он чуточку подрос и освоился на новом месте, он перестал дичиться людей. Один Алик все еще опасался косолапого задиру. Встретит Потапа и пускается наутек, или спрячется за спину какого-нибудь солдата. А Потап думает, что Алик так играет с ним. Хочет предложить Алику побороться, померяться силами. Но Алик проворнее медвежонка и поэтому успевает спрятаться или убежать.

 Антон научил медвежонка здороваться, и Потапу очень нравилось подавать лапу. Солдаты, здороваясь с Потапом, угощали его кусочком сахара, или конфетой, или печеньем, или свежим хлебом. Это Антон заметил, что медвежонок любит свежий хлеб. А в одной книжке о зверях Антон прочитал, что медведи — смышленные, они легко поддаются дрессировке. Только обучать их нужно терпеливо, поощрять чем-нибудь вкусным.

 Задумал Антон научить Потапа танцевать. По вечерам, когда выпадало свободное время, Антон просил одного солдата играть на баяне. Солдат играл вальс, Антон держал кусочек свежего хлеба над головой медвежонка. Потап поднимался на задние лапы, чтобы дотянуться до куска. Но Антон водил перед носом Потапа хлеб. Потап облизывался, так вкусно пахнет! А достать не может. Он водит головой, смотрит на заманчивый кусок, нюхает, тянется языком. И много раз оборачивается вокруг самого себя. Будто танцует.

 Антон все время повторяет,

 — Танцуй, танцуй, Потап!

  И вот диво, медвежонок научился танцевать.

 Тахир тоже вслед за Антоном стал повторять с медвежонком этот номер.

 Потап танцевал!

 Однажды вечером Тахир и Алик объявили солдатам!

 — После ужина концерт!

 — Приходите на концерт!

 Никто не удивился. На заставу иногда приезжали артисты из города. А этот концерт был особый — артисты не приезжие, а свои.

 Мальчики бегали по заставе и предупреждали всех о концерте.

 Антон занимался каким-то своим делом, Потап тоже не дремал.

 В этот вечер повар, приготовив ужин, хватился, что мало у него соли на завтрашний день,

 и пошел в кладовку.

 Повар за дверь, Потап — в дверь, шаром вкатился на кухню. Остановился, повел носом: столько вкусных запахов!

 На плите под кастрюлями голубыми кружками горит газ, Потап знает — они горячие. Он уже один раз попробовал, обжег лапу. Запомнил. К плите Потап не пошел, он даже отвернулся от плиты.

 Он искал, откуда пахнет сладким!

 Толстый медвежонок с трудом взобрался на табуретку, с табуретки перелез на стол. Со стола полетел ящик. Рассыпались по полу столовые и чайные ложки, колкие вилки — это медвежонок хозяйничал там. Сунул нос в пустую кастрюлю — швырнул ее лапой. С грохотом покатилась кастрюля по полу, подпрыгнула на пороге, выкатилась за дверь и покатилась по ступенькам вниз.

 Пока кастрюля скакала, медвежонок нашел то, что искал — компот, остывающий в большом тазу.

 Вот что так сладко пахнет!

 Медвежонок наступил лапой на край.

 И компот, и Потап очутились на полу.

 Таз брякнулся о каменный пол, перевернулся!

 Испуганный медвежонок шлепнулся на спину, поднял все четыре лапы вверх.

 В это время вбежал повар.

 — Ах ты разбойник! Ты что здесь наделал, косолапый?! Повар рассердился не на шутку — пропал компот. Схватил фартук да стегнул им по медвежонку. Потап вскочил, заметался по кухне. А с него и ягоды сыплются, и компотный сок ручейками течет. Переваливаясь с боку на бок, выбежал, споткнулся на крыльце, скатился по ступенькам и забился где-то в кустах.

 А в кухне целый переполох. Тахир прибежал, помогает ровару навести порядок. Собрал и вымыл ложки с вилками, Торопились пол вымыть к ужину. И все равно начальник заставы сделал замечание повару: зачем он оставил дверь в кухню открытой? Повар выслушал молча, когда майор ушел, погрозил кулаком невидимому Потапу.

 — Ну погоди, попадись мне в другой раз!

 А Потап между тем успел еще напроказить. Он не думал проказить, он искал себе убежище ненадежнее и забрался в библиотечную комнату. Залез в кресло — нет, неудобно.

 Влез на стол, понюхал шашки. Нет, не вкусно.

 Попадали на пол шашки. Полетели со стола газеты, журналы вместе с бархатной скатертью.

 Тогда полез косолапый проказник на этажерку, как на дерево. Но добрался лишь до второй полки, этажерка свалилась, и книги, будто горный обвал, загремели вниз, сбили медвежонка с ног.

 Дрожащий от страха Потап кинулся под стол. Здесь успокоился, свернулся в клубок и уснул. Здесь-то и разыскали Потапа Антон и Тахир. Вдвоем они быстро навели порядок в библиотеке. Так почти никто и не узнал об этой проделке Потапа.

 После ужина солдаты собрались в летний клуб на концерт.

 Ждали с интересом, что будет. Вдруг на сцене появился Тахир и с ним медвежонок. На голове у Потапа — пестрая шелковая косынка.

 — Цирк приехал! — смеялись солдаты. Тахир спрятался за спину медвежонка и, будто это не он, а Потап, сказал:

 — Вам большой привет от Потапа! Вы меня простите за компот и книжки! — медвежонок поднял правую лапу. Солдаты хохотали.

 — Ладно, прощаем тебя, Потап! — крикнул повар. Потом медвежонок и Тахир танцевали вальс. После концерта медвежонок сошел со сцены, пошел каждому солдату совать лапу. Здороваться, вызывать всех на борьбу. Медвежонок Потап — настоящий силач: обхватит солдата за сапог и свалит на землю. Некоторые нарочно поддавались медвежонку. А другие, и правда, падали. Потап день ото дня становился сильнее.

 Наконец, медвежонок устал, он прильнул к Антону, прижался к нему. Антон погладил Потапа по голове, и медвежонок совсем притих, свернулся калачиком. Солдаты собрались тесным кружком возле баяна и запели песни. Дружная, большая семья пограничников живет на заставе.

 Тахир и Алик тоже пели с солдатами любимые песни пограничников.

„МОЙ БОЛЬШОЙ ДРУГ АНТОН“

 Алик проснулся ночью.

 В комнате почему-то тихо-тихо.

 И очень темно.

 А за окном кто-то воет.

 Потом протяжно и тоскливо скулит.

 У Алика сон улетучился.

 — Мам-мам! Это кто там рычит? Слышишь? — шепотом спрашивает Алик. Ночью же нельзя громко разговаривать, разбудишь папу.

 Алику никто не ответил.

 — Мам-мам-мам, — чуть громче позвал Алик. — Там кто-то воет... послушай.

 И опять никто не ответил.

 — Мам-мам-мам! — в страхе закричал Алик. — Кто там скулит-скулит? Даже спать мешает!

 Но и на этот раз ему никто не ответил.

 — Ма-а-а-ам! Па-а-а-ап!

 Тишина.

 Такая тишина, от которой Алику просто жутко стало. Он спустил ноги с кровати, на холодный пол. Потрогал кровать, где спала мама. Но что это? Кровать застелена одеялом. На ней никто не спит. Где же мама? Так же на ощупь Алик подошел к папиной кровати. И на ней никого нет. Куда же ночью ушли мама с папой? Пусть папа на границе, а где же мама? В темноте, как слепой, Алик протянул руки, осторожно пошел по комнате, пока не толкнул дверь в другую комнату. Здесь открыты ставни.

 Алик прильнул к стеклу, прижался носом. Ничего не видно. Распахнул незапертую дверь, выбежал на крыльцо.

 Остановился. Прислушался.

 Страшно.

 Кто-то скребется и скребется когтями.

 Ветки трещат.

 Листья шуршат.

 Кто-то прячется в кустах.

 Пригляделся.

 Чьи-то глаза горят, как огоньки светофора. То зеленые, то красные, то желтые.

 В кустах снова зашумело.

 Алик заплакал, закричал:

 — Ма-а-а-ма! Па-а-а-па. Где-е вы-ы-ы-ы!

 И тут он услышал знакомый голос:

 — Спокойно, Алик! Не бойся.

 Словно выплыл из темноты широкоплечий Антон. Он прошел прямо в кусты, где кто-то прятался. Яркий свет электрического фонарика осветил шакальи морды, Антон схватил палку, постучал ею по кустам. Два шакала, поджав хвосты, трусливо кинулись к забору. А третий, он, видно, был злее тех двух или храбрее, оскалил пасть и зарычал. Но и он, когда Антон снова взмахнул палкой, кинулся наутек.

 Рядом с Антоном Алику совсем не страшно. Вон он как расправился с шакалами. Разбежались зверюги.

 Антон подхватил Алика, прижал к груди. Голос Антона Алику сейчас был приятнее музыки.

 — Да ты что это, дружище мой, расплакался? Ты что же, не знаешь: папка твой на границе.

 — А мама где?

 — А мамка еще с вечера уехала на машине в город. А уж дальше полетит самолетом. Ты только уснул — бац, звонок по телефону. Так, мол, и так: ваш сын Костя заболел у бабушки. Срочно приезжайте.

 Алик крепко обнял за шею Антона. Он увидел на руке его красную повязку и подумал, как хорошо, что именно Антон сегодня ночью дежурит на заставе. И ему сразу стало легко.

 Антон внес Алика в дом.

 А... а... тут темно, — дрогнул голос Алика.

 — Ну и что? — спокойно возразил Антон. — кто тебе сказал, что в темноте боязно?

 И Алик подумал, с Антоном-то ни капельки не страшно.

 — В темноте просто темно, — продолжал Антон. — На то она и ночь. А ты вглядись, Алик, и у ночи своя красота. Видишь, на небе звезды? Ух ты, как их много — не сосчитать! Вот подольше посмотри на небо и не мигай. Небо-то уж не такое черное. Глаза привыкнут к темноте, будет все видно. Так чего же бояться? В темноте просто темно!

 Алик, успокоенный, лег в постель. Антон сел рядом. Хорошо Алику с таким смелым человеком, и в кровати тепло и мягко. Глаза сами слипаются.

 — Ты мой большой друг, Антон,— пробормотал Алик.

 — Хочешь со мной дежурить всю ночь?

 — Хо-чу-у-у-у,— сонно промурлыкал Алик. — Ну, так вот... Как проснешься, одевайся и выходи, а я за тобой приду. Ясно?

 Алик пробормотал:

 — Я еще полежу...

 Полежал, подремал и подумал: «Я чуть-чуть прикрою глаза».

 И вдруг... Алик схватил ружье и вскочил на коня. Потом прямо на коне взлетел на вышку... Упал. Вздрогнул всем телом и крепко уснул.

 Когда Алик открыл глаза, луч солнца щекотал ему кончик носа.

 Неужели проспал?

 А где же Антон?

 Алик торопливо вскочил с постели. Скорее, скорее одеться. Только где рубашка? Искал-искал, нашел под кроватью. Штаны под стол завалились.

 Ну, а где же сандалии?

 Наверно, остались под стулом.

 Так и есть, один в углу, другой возле стула. Это он за ужином болтал ногами, сандалии и разлетелись в разные стороны.

 Алик долго не может натянуть рубашку. То рука влезет в ворот, то влез в рукава, а рубашка получилась задом наперед. Да еще и на левую сторону.

 Опять надо переодевать.

 И все началось сначала: просунул руки — нет рукавов, это же ворот. А когда засунул голову, голова почему-то попала в рукав. Застряла в рукаве, ей там узко, как в трубе, и темно. Ну, что ты будешь делать? Вот досада! Наконец, разглядел, как надо надеть — рубашку вывернул, руки забрались в рукава и голова пролезла в ворот.

 Потом началась такая же неразбериха со штанами. Чем больше торопишься, тем все хуже получается. Две ноги попали в одну штанину, а другая штанина болтается, будто она лишняя. Оказался, как конь в путах — с места ни шагнуть. Поспешил, теперь снова переодевай.

 Антон, — когда он только вошел! — стоит рядом, усмехается.

 — А если бы тебя, Алик, подняли, как солдата, по тревоге? Что тогда?

 Алик молчал. Он пыхтел, сопел — застегивал ремешок у сандалии.

 — Ну как, порядок? Управился? Ох, видать тебя мамка крепко балует! А?

 — Зато теперь я все сам буду делать! — твердо заявил Алик.

 — Правильно! Ты же сын пограничника!

 Алик вспомнил, что случилось ночью.

 А почему ты не взял меня дежурить? — с обидой спросил он. — Ведь обещал.

 Так ты же заснул, дружище мой! Я пришел, а ты храпишь. Ну, да ты не огорчайся, я еще не сдал дежурство. Можешь помогать мне. Согласен?

 — Еще бы! — Алик вцепился в рукав Антона. Но тут вошла Марьям-апа.

 — Уже проснулся, Алик-джигит? Ай, хорошо! Иди завтракать с Тахиром.

 Марьям торопилась на работу в соседний колхоз. Она приготовила ребятам еду на весь день.

 — Садитесь, джигиты, ешьте!

 — Потом, потом, тетя Марьям! — отмахнулся Алик. —Тахир, скорее идем, будем помогать дежурить!

О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ СЛЕДЫ

 Мальчишки ухватили Антона за руки. Тахир — за правую, Алик — за левую.

 Во дворе им встретился повар.

 — Товарищ сержант, у меня беда — пропал большой чайник с киселем. Ни киселя, ни чайника. Как провалился сквозь землю!.. Помню, вечером поставил в кусты остудить кисель, — повар развел руками. — И ни тебе киселя, ни тебе чайника.

 — Стоп!.. Я догадался, кто съел твой кисель, — сказал Антон, разглядывая дорожку у кухни. — Алик, Тахир, на помощь! Вместе пойдем искать. Только уговор — смотреть внимательно.

 От кустов по земле рассыпанной клюквой бежали капельки засохшего киселя. Капля за каплей, целая цепочка.

 Впереди идет Антон, за ним повар и мальчишки.

 — Ну-ка, Алик, веди теперь ты нас по следам, — предложил Антон.

 Алик повел, а следы шли к его крыльцу.

 — Я не ел этого киселя, — растерянно оправдывался Алик. — Вот правда, я не видел даже этот кисель!

 Антон рассмеялся.

 <— А ты догадайся, кто его съел?

 Антон раздвинул кусты, в которых ночью прятались шакалы, На земле из-под листьев блеснула крышка от чайника.

 — Шакалы? Утащили кисель? — воскликнул с удивлением Алик. — Разве шакалы едят кисель?

 — Правильно, шакалы слопали наш кисель... А ты разве не знаешь, что шакалы — сладкоежки! Любят сладенькое. Им что дыню, что арбуз подай — съедят. — Антон разговаривал, а сам все оглядывал вокруг.

 — А ну-ка, Тахир, теперь ты посмотри на следы. Тахир приглядывался внимательно и молчал. Ничего не находил. И вдруг заметил на земле маленькие вмятины от лап и рядом кружочки от когтей.

  Вижу чьи-то следы, — проговорил Тахир. Цепочка следов. Дальше — следов еще больше. И рядом со следами красные горошины засохшего киселя.

 — Хотите, я вам прочитаю, что тут написали следы? — Антон с хитринкой в глазах посмотрел на мальчишек.

 — Да, да, хотим, — отозвались мальчишки. Теперь Антон взял их за руки и повел дальше.

 — Так вот, смотрите на следы и слушайте, а я буду по ним читать, как по книге.

 — Наш повар Саша сварил очень вкусный клюквенный кисель. Сладкий, ароматный. Вылил Саша-повар горячий кисель в большой чайник. Это для тех солдат, что утром вернутся со службы. А кисель очень горячий, и поставил Саша-повар чайник в кусты под окном столовой.

 И правда, мальчики.увидели от кухни следы больших ботинок, в которые обут повар Саша. Следы вели прямо к кустам под окном столовой. А тут даже остался круг — это след чайника. Кисель-то был горячий, чайник припечатал свой след на земле.

 — Видели? Ладно, глядите дальше!

 Мальчики только рты раскрывали — как здорово Антон умеет читать следы. Будто и правда здесь все написано буквами. А кажется, так просто, только надо приглядеться хорошенько и все! Следы сами поведут рассказ.

 — Ночью мимо заставы бежали шакалы, — продолжал Антон. — Боятся подойти близко, но запах киселя их так и манит, так и манит, облизываются шакалы. Вздыхают — ох, как вкусно пахнет! Сели шакалы у забора. Завыли. Заскулили. Потом затихли, притаились. Подул ветерок — не оторвешься от запаха киселя. И шакалы решились: друг за дружкой, бегом-бегом и — прямо к чайнику. Тут кисель. Но как его взять? Не подступишься! Пахнет киселем, а киселя нет. Крышка-то плотно прикрыла чайник. Лизнул носик. Вкусно! Но на носик всего попала одна капля. Кисель уже остывал, чайник был чуть теплый.

 Антон остановился, чтобы перевести дух, но мальчики нетерпеливо потребовали:

 — А дальше?

 —Они утащили чайник?

 — Они подрались, — сказал Антон. — Один шакал потянул за ручку. Другой — ухватился за носик. Так и эдак кусали чайник, да напрасно. Чайник железный, не ухватишь зубами, не прогрызешь клыками. Уселись шакалы вокруг чайника. Думают, как его взять. А тут самый сильный шакал оттолкнул своих товарищей плечом, огрызнулся на них, ухватил чайник за шишечку крышки. Тогда на этого шакала кинулся другой шакал. Первый, не выпуская из пасти крышку чайника, убежал со своей добычей подальше, под кусты. А оставшиеся кинулись к чайнику и давай кисель лакать. Один другого отталкивает от отверстия, подрались — только шерсть летела клочьями. Пока не опрокинули чайник. Из носика струйкой потек кисель. Шакалы слизывали кисель с земли. Но один шакал перевернул чайник вверх дном — вылилось на траву все его содержимое. Шакалы все вылизали. Видите, мальчики? — Остатки киселя виднелись и на траве, и на листьях, и на корнях...

 — Хорошо вы рассказываете, товарищ сержант! — с упреком перебил повар Саша. — Знаем, Вы знаменитый следопыт, Антон. Вот найдите мне чайник. Где чайник? Тут только одна крышка. Кисель-то я давно другой сварил, мне до зарезу нужен сейчас чайник... чай надо заварить!

 — Ладно! — усмехнулся Антон. — Найдем тебе и чайник. А следы продолжали удивительный рассказ о ночном приключении шакалов.

 — У шакалов даже лапы были в киселе; они их тоже облизали, потом подрались из-за пустого чайника. Тут вот я их светом фонарика да палкой испугал. Шакалы — трусы! Удрали. Только один, самый жадный шакал засунул голову глубже в чайник, прямо со дна лизал. Но и он испугался моей палки, побежал, а голову не смог выдернуть и поволок чайник. Тяжело шакалу, душно. Видите, как волочил он чайник головой по земле?

 Все пошли за Антоном в глубь двора.

 Там и нашли жадного шакала. Не смог с чайником справиться. Лежит он за камнем, а чайник на голове. Шерсть взъерошена, перемазана засохшим киселем.

 — Отдавай чайник, жадюга — сердито воскликнул Саша-повар.

 Шакал вскочил, поджал хвост и тряхнул чайником. И голова вылезла. Одуревший шакал все стоял и потряхивал головой. Теперь мальчишки разглядели его.

 Так вот он какой!

 Похож на небольшую собаку. Морда короткая, узкая. Уши стоят торчком, черные усы топорщатся. Шерсть серая, на спине рыжеватая. А глаза, оказывается, не зеленые, и не красные, и не желтые. Просто коричневые, обведенные черной каемочкой, будто очерченные карандашом.

 Шакал перестал трясти головой, оторопело посмотрел на всех, словно не веря свободе, да как кинется наутек — через кусты и камни, через забор.

 Повар Саша подхватил чайник.

 — Задал мне работку, негодяй. Теперь надо мыть да чистить, да кипятить этот чайник! Ну, попадись еще ко мне! — Саша погрозил шакалу. А шакала и след давно простыл.

 Антон возвращается к своим обязанностям по заставе, у дежурного много сейчас дел.

 Антон занят.

 А чтобы ребята не проказили, дает им поручение.

 — Рядовой Алик! Лейтенант Тахир! Приказываю разбудить Ибрагима!

 — Есть разбудить Ибрагима! — отчеканил Тахир.

 — Есть разбудить Ибрагима! — тонким голосом повторил Алик.

 — Выполняйте приказ!

 — Есть выполнять приказ, товарищ сержант! — откозырнул Тахир и, повернувшись, четким шагом направился к спальням.

 Алик тоже откозырнул — это не шутка, помогать дежурному сержанту Антону.

 Тихо в спальном помещении. Ибрагим спит под белым пологом. Спит крепко. Жалко будить, а надо. Приказано. Через полчаса Ибрагиму в наряд, на границу.

 Мальчики подходят ближе.

 За белым марлевым пологом Ибрагим чему-то улыбается во сне. Алик только откинул полог, Тахир только тронул его плечо. Ибрагим сразу вскочил. Быстрые, четкие движения. Брюки надеты, гимнастерка заправлена. И ботинки на ногах. Пояс застегнут. Наденет панаму, и готов к службе!

 Мальчики засмотрелись на Ибрагима: вот ловкий солдат!

 А Ибрагим и постель уже застелил.

 Тахир и Алик помчались к Антону.

 — Ваше приказание выполнено! Рядовой Ибрагим встал, оделся, пошел умываться! — отрапортовал Тахир.

 — Вольно! — принял рапорт Антон. — Молодцы!

 — Так точно! — козырял Алик. — Ясно!

 Антон подхватил ребят и закружился с ними.

 — Ну как, дружба на всю жизнь? Отвечайте!

 — Так точно! Ты мне друг, Антон!

 — Ты мне друг, Антон!

 А тут солдаты шли мимо. Один, смеясь, сказал:

 — Глядите, у нашего сержанта два товарища! А Антон сказал счастливым ребятам:

 — Тайна, малыши. Сейчас сдам дежурство, отдохну и пойдем искать лисий след.

ГДЕ ЖИВЕТ ЛИСА?

 Недалеко от заставы, у подножия горы, лежат тюки спресованного сена за плетнем из сухих веток. Рядом — дощатый сарайчик для коровы и кур. Целый день клохчут здесь клушки с цыплятами, время от времени голосит петух. Когда стемнеет, птицы сами заходят в сарай и взлетают на нашест. Тогда дверь сарая закрывают на задвижку, а у порога ложится охрана — дворняга Белка. Иногда, если не задержится у ребят в гостях, ей помогает сторожить щенок Молоток.

 Белка — хороший сторож. Всю ночь она дремлет в полглаза. Работы здесь много: шакалов отгоняет, лису пугает, а то и с волками вступит в перепалку.

 С недавних пор повадилась сюда под гору ходить одна лиса. Днем лиса слушала клохтание клушек да кукареканье петуха, а ночами пробовала пробраться в сарай, да собака Белка бесцеремонно ее прогоняла. Тогда лиса попробовала подкрасться ранним утром. Опять ее встретила собака — еле унесла хвост рыжая.

 Сегодня лиса явилась, когда только дневная жара спала. Солнце над горами. Повеяло прохладой, с гор подул ветерок. Лиса кралась по земле, такая же серая, как эта земля, а спинка и хвост — такие же рыжие, как эта высохшая трава. Если не вглядишься пристально, так и не заметишь ее. Только у Белки острое чутье. Она сразу унюхала запах лисы и стала лаять. И сын ее Молоток визгливо затявкал. Дремал он в тени под боком у матери.

 Лиса остановилась. Притаилась. Распласталась не дыша. Утих лай. И лиса снова поползла к сараю. Она долго ползла на брюхе, с холма на холм, по узкой дорожке, и прямо к деревянной стене сарая прижалась. Выждала немного и принялась осторожно, без шума, копать лаз под сарай. Передними лапами с острыми коготками она ловко скребла землю и отбрасывала в сторону. А все-таки выдала себя рыжая.

 Вот Белка насторожила уши, приоткрыла глаза. Да как вскочит, шерсть дыбом поднялась от злости. Лаяла, будто кричала:

 — Уходи-ка, ты, лиса! Уходи, пока цела!

 И Молотой вскочил, и тоже затявкал тоненько и визгливо, и тоже будто грозится:

 — Я тебя разорву! Ухо откушу! Хвост выдерну!

 Испугалась лиса, убежала.

 Белка и Молоток погнались было за ней, да вернулись обратно: жарко еще. Развалились опять в тени. Видит лиса, опять ей тут не отведать курятинки. От такого вкусного обеда уходить приходится голодной. Бежит лиса по дорожке, а сама все время оглядывается в сторону заставы: не идет ли оттуда опасность. От собак лиса может убежать. А вдруг человек задумает стрелять, от пули не убежишь. Распушила лиса хвост и еще быстрее побежала. А сама глаз с заставы не сводит: что там делают люди?

 Ветерок чуть колышет сухую траву, и бегущая лиса сливалась с травой.

 — Глядите, ребята!

 Антон дал мальчикам по очереди посмотреть в бинокль.

 Тахир нашел бегущую лису. И Алик ее разглядел.

 Подошли к сараю и увидели: там лиса вырыла себе такой лаз под стенку, только залезай и таскай кур.

 —Молодчина, Белка, спасла курочек от беды. За верную службу получай награду! — Антон кинул кусок сахара, Белка поймала.

 — И Молоток молодец! Он тоже тявкал, я слышал! — Тахир погладил щенка.

 Антон и щенка угостил сахаром.

 От свежего бугорка земли, что вырыла лиса, в две цепочки шли следы. След в след. Так ясно видно: вот вмятинки от лапки, вот — коготки.

 — Смотрите внимательно! — Сержант Антон — бывалый пограничник — учил мальчишек различать следы зверей. — Лисий след оставляет за собой ямку и четыре прокола от коготков. Но тут еще след Белки, след ее сына Молотка. Ну-ка, выберите след лисицы и пойдем по нему.

 Мальчики впереди, Антон за ними — шли по лисьему следу. По той дорожке, где недавно бежала лиса.

 С холма на холм. Дошли до обрыва.

 Почему это место понравилось лисе? Здесь не росла трава. А может быть, здесь трудился дикобраз, а лиса его прогнала и заняла нору. Говорят, так бывает.

 Алик издали увидел у оврага маленьких зверят и остановился.

 — Антон! Гляди, там волки!

 Антон присмотрелся.

 — Нет, Алик, там, кажется, лисы. Тахир теребил сержанта за рукав.

 — Антон! Это же шакалы!

 — Нет, Тахир, это, по-моему, лисы.

 Антон и его маленькие приятели залегли недалеко от обрыва. Притаились. Лежали не шелохнувшись. А пятеро лисят резвились на полянке. Они гонялись друг за другом, будто ребятишки играли в догонялки. А потом будто играли в чехарду. Один лисенок пригнется, а другой разбежится и перепрыгнет через него. Лисья нора умно устроена. Для каждого лисенка есть отдельный вход. А выше еще два лаза, покрупнее. Видно, для мамы-лисы и для папы-лиса.

 Теперь лисята играли в прятки. Они прятались в норки и за камень. Самый маленький лисенок оказался всех хитрее и увертливее. Он ловко удирал и прятался от своих братцев и сестричек. Вот он забился в мохнатые заросли тамариска, а остальные лисята никак его не могли найти. Ходят вокруг, а ничего не видят. Малыш-лисенок неожиданно выскочил и кинулся к коряге, возле которой лежала лиса. Остальные лисята припустились за ним вдогонку. А малыш-лисенок — скок, перепрыгнул через лису, притаился уже возле норы.

 Тушканчик, верно, заинтересовался игрой лисят, выскочил из норки, встал на задние лапки, да и поплатился за свое любопытство. Только тушканчик отбежал чуть от норки, как лисенок — цап его! Крепко-крепко схватил лапками. Это была первая добыча.

 По той стороне оврага шла машина. Шофер притормозил и загляделся на проделки лисят. А лисята загляделись на машину. Лиса насторожилась. Распласталась. Серые лапки растянула по земле, рыжий хвост и спину расстелила по выгоревшей траве, шею и голову вытянула вперед. Будто шкурка лежит, не шевелится.

 Шофер дал протяжный гудок. Лиса лежала неподвижно. А глупые лисята ничуть не испугались гудка, продолжали с любопытством разглядывать машину. Но, как только машина зафырчала, лиса дала какой-то сигнал тревоги, и пять пушистых хвостов одновременно мелькнули у пяти норок. А потом и лиса встрепенулась и скрылась в своей норе.

 — Ишь ты, умница! — с уважением произнес Антон.— Прежде прогнала от опасности детенышей, а уж потом спряталась сама. По повадке сразу видно — мамаша!

 Теперь они ближе подошли к норе. Интересно она устроена. Пять отверстий почти в ряд, над ними два больших лаза. Земля вокруг каждого лаза твердая, чуть царапанная когтями.

 Заглянули в отверстия: там, дальше, видно, общая нора.

 — Ишь, хитрые лисы! — засмеялся Антон и стал объяснять ребятам, почему так устроены лисьи норы. — Случись беда или тревога, у каждого есть свой вход в нору, укрытие. Юркнули — и нет их. Их теперь не достать, далеко забились, Ну да и не нужны они нам. живите, соседушки, поживайте, а к нам за курочками не лезьте. А то Молоток откусит хвост!

 Антон учил ребят, что зверей зря убивать нельзя, a вот наблюдать за их повадками интересно. И еще Антон учил своих маленьких друзей различать следы.

 — А ну, скажите, чей это след?

 Мальчишки присели на корточки. По рыхлой земле — тонкая полоска, будто прочерчена прутом, а по сторонам чьи-то лапки оставили след. Можно подумать, что здесь прыгала птичка. Но птица полоску не оставит...

 — Знаю, знаю! — воскликнул Тахир. — Тут пробежала ящерица!

 — Точно! Молодец, Тахир! Ящерица тонким хвостом прочертила полоску, как карандашом, а по бокам шагали ее же лапки.

 Они искали ящерицу. И скоро нашли. Ох и юркая ящерица, серая и не сразу разглядишь: маленькая и точно под цвет земли. Промчалась от куста к камню, и ее твердый тонкий хвост оставлял за собой полоску.

 Тахир и раньше видел их, ящериц.

 Вот теперь и Алик будет знать их след.

 И снова мальчишки припадают к земле. Спорят. Но даже Тахир не может отличить след шакала от следа собаки. Антон подсказывает:

 — Шакал оставляет круглые вмятины, и ямки от когтей глубже. Когти у шакала острее собачьих. Ясно?

 Конечно, теперь мальчики быстро разобрались.

 — Ясно! Ясно! — запрыгали Алик и Тахир.

 А тут ползла змея. Маленькая, серебристая, зеленые глаза.

 — Ну, точно стрелка, — подсказал Антон. — Полоска за ней извилистая, не такая, как у ящерицы. Эта змея стрелкой называется... А вот догадайтесь, кто этот след оставил?

 Мальчики раскрыли рты от напряжения. Видно — след змеиный, только какой змеи? По земле извивалась широкая, как лента, полоса.

 — Кобра? — спросил Тахир.

 — Ясно, кобра. Здоровущая! — подтвердил Антон. — Ее след не спутаешь!

 Ребята с опаской огляделись вокруг. Нет ли и самой змеи рядом?

 Потом Антон учил Алика отличать следы коровьих копыт от лошадиных. А Тахир-то их умел различать.

 «Нет, замечательный человек этот Антон, — думает Алик. — И чего-чего он только не знает и не умеет. И сильный, и храбрый, и добрый».

 Хорошо иметь такого старшего друга!

ЗЕЛЕНАЯ ФУРАЖКА

 Начальник заставы вышел из канцелярии и здесь, во дворе, увидел сына.

 — Алик! Доброе утро, сынок! Пойдем-ка завтракать.

 — Пап-пап, доброе утро! А когда вернется мама? А мой брат Костя тоже приедет?

 Алик рассказал о чайнике с киселем, о шакалах, о лисе, о следах на земле.

 Рта не закрывал, все говорил да говорил.

 Возле крыльца их встретили архарчики. Голодные. Забытые. Тычутся теплыми мордочками, лижут руки.

 Папа разбавил холодную манную кашу теплым молоком, и Алик накормил архарчиков.

 Алик и сам проголодался. Быстрее за стол. Но только он протянул руку к хлебу, папа отодвинул хлеб подальше.

 Хотел Алик взять стакан молока, но и молоко подвинулось в другой конец стола.

 Отец молча разглядывал сына.

 Хмурился.

 На носу и щеках Алика мазками налипла грязь, в волосах запутались сухие травинки.

 Папа перевел взгляд на руки.

 Алик быстро заложил их за спину.

 Догадался.

 Надо умыться.

 Вскочил. Помчался к умывальнику. Уж он плескался-плескался водой. Так приятно, что вода холодная, что жесткое полотенце.

 Уселся за стол.

 Лицо, как лицо у мальчишки, чистое. Озорные, лукавые глаза. Смотрел он на отца хитровато. А отец подставил ему тарелку с кашей, молоко в стакане, колбасу, нарезанную ломтиками.

 И папа тоже улыбался хитровато.

 Алик уплетал все, что стояло перед ним в тарелке.

 Отец и не уговаривал.

 И не упрашивал.

 Хочешь — ешь, не хочешь — не надо!

 А потом папа обнял Алика за плечи, ласково прижал.

 Голова его прикоснулась к папиной руке. И Алик увидел глаза отца — серые, строгие из-под густых светлых бровей, выгоревших на солнце.

 — Сынок, послушай меня... Тебя мама слишком балует, изнеживает, как девочку! И ты получаешься иногда хуже девочки: темноты боишься, хнычешь. Ты ведь лягушонка, и того в руки не возьмешь, испугаешься. Ты совсем не мальчишка! Я просто не могу на такое смотреть! Мне это, сынок, противно! Посмотри, каким ты растешь. Подумай-ка сам над этим. Неужели ты не хочешь быть таким, как Антон, как другие солдаты. Как Тахир, наконец. Я хочу, чтобы мой сын стал мужчиной, а не плаксой-кляксой.

 — Так это мама! — воскликнул Алик. — Это она все балует и балует меня! Я говорю ей: мама, не балуй меня. А она — опять балует...

 Тут Алик вспомнил маму и вдруг ему так захотелось, чтобы она сейчас была рядом, чтобы называла его, Алика, «рыбкой», «птенчиком», «зайчишкой». Но он смолчал, только губы почему-то задрожали.

 Уж не собирается ли он заплакать?

 Папа на выносит хныканья и рева!

 Он потрепал Алика за чубчик:

 — Ты же мальчишка, Алик.

 Алик проглотил слезы.

 — Пап, я буду пограничником. Вот увидишь.

 — Ну вот и бери пример с пограничников.

 Алик повис на шее отца.

 — Пап, пап! Отпусти меня в гости к солдатам! До приезда мамы. Ну хотя бы на день и на ночь. Пап, разреши!

 — К твоему другу Антону?

 — Да, да!

 — Пожалуйста, разрешаю... Алик подскочил от радости.

 — И обедать будешь в столовой с солдатами! — продолжал отец.

 — Хорошо! — хлопнул в ладошки Алик.

 — И помогать будешь солдатам работать.

 — Хорошо! Хорошо! Пап-пап-пап, в наряд я пойду ночью?

 Пожалуйста! — улыбнулся отец. — Только тебя ведь ночью не разбудишь!

 —Антон разбудит, — уверенно сказал Алик.

 — А еще не забудь, сынок, про мой волшебный телевизор, Я в него все вижу.

 Алик даже перестал ногами болтать под столом.

 Он с недоверием оглядел комнату. Нет, у них даже нет телевизора.

 — А что он показал тебе сегодня?

 — Да вот показал, как ты, трусишка, ночью плакал. Алик удивился. Все правда, он плакал ночью.

 — А где ты прячешь свой волшебный телевизор?

 — Под столом.

 Алик нырнул под стол, там пусто.

 — А почему я его не вижу?

 — Потому что он волшебный.

 Алик восхищенно посмотрел на папу. А папа нагнулся под стол, будто поднял что-то с пола и положил в карман.

 — Спрячу-ка я свой волшебный телевизор, а то у некоторых мальчишек есть дурная привычка болтать ногами под столом. Еще разобьют мой телевизор.

 — Пап, я больше не буду! — Алик прижал ноги к стулу.

 Папа сегодня одет, как солдат, только на плечах у него погоны, а на погонах одна большая золотая звездочка — майор.

 Папа достал из шкафа старую зеленую фуражку, выгоревшую на солнце. Он погладил потерявший блеск черный козырек. На козырьке трещинки, будто морщинки.

 — Моя старая зеленая фуражка, — сказал папа. — Я могу сказать только тебе по секрету: эта фуражка волшебная... Да-да!

 Пораженный Алик, шепотом переспросил:

 — Волшебная?

 — Волшебная... Если бы фуражка умела говорить, она рассказала бы тебе много удивительных приключений. Как ты, сынок, думаешь: для чего пограничник носит зеленую фуражку? В ней человек сразу становится смелым и решительным! Я всегда с гордостью ношу зеленую фуражку. Я очень люблю ее. Каждый знает: человек в зеленой фуражке день и ночь охраняет покой советских людей. День и ночь стережет границу. Враги, нарушители границы, дрожат, когда увидят человека в зеленой фуражке. Потому что человек в зеленой фуражке смел и бесстрашен.

 Алик взволнованно спросил:

 — А мне можно надеть зеленую фуражку?

 — Можно... Только наденешь зеленую фуражку, сразу всякий страх пропадет. Такое у этой фуражки волшебство, — таинственно продолжал отец. — А попадешь в беду, только два слова скажи: «Фуражка» выручай!»

 Верить или не верить?

 Сказка это или правда?

 Алик разглядывал старую порыжевшую фуражку с козырьком в полосатых трещинках-морщинках. Папа уже и в кровать лег, и уснул. Он всю ночь был на границе. Он устал. Пусть спит.

 Алик посидел-посидел около спящего папы, да и сам уснул.

 Кончался день, Алику стало скучно одному дома. Он напялил на голову фуражку. Ничего, что она велика, зато волшебная!

 Во дворе Тахир играл с Потапом. Они боролись. Медвежонок злился, пытаясь свалить Тахира, урчал. Алик все еще побаивался косолапого. Но сейчас он надвинул фуражку на лоб. прошептал: «Фуражка, выручай!» — и смело обнял мохнатую шею Потапа. Потап неуклюже задрал заднюю лапу, да поскользнулся и свалился в траву. Тахир успел вывернуться из Потаповых объятий. Тахир не без удивления посмотрел на своего товарища: отчего это он стал такой храбрый?

 А косолапый лежал на спине и болтал толстыми лапами.

 Алик сдвинул фуражку на затылок.

 — Фуражка-то волшебная! Понимаешь? — сказал он. — Я теперь ничего не боюсь!

 Но тут неожиданно подкрался Потап, поднялся на задние лапы, обнял передними Алика за шею, да как заревет в ухо. Давай, мол, бороться.

 Алик вырвался из объятий медвежонка, подхватил фуражку и бежать.

 Тахир смеялся:

 — Ну и храбрец!

 Алик помчался к солдатам.

 В спальном помещении дежурный показал Алику его кровать.

 Она заправлена чистым бельем.

 Тонкий матриц на сетке.

 Солдатская подушка.

 Белый марлевый полог высоко стянут узлом.

 Все как у каждого пограничника. На табурет надо класть одежду, да по порядку. В тумбочку — мыло, зубной порошок. А полотенце вешают на спинку кровати, рядом с подушкой, да не скрученное жгутом и не просто как попало, а расправленное. И кровать надо застилать после сна аккуратно и, как у всех, одинаково. Одеяло свернуть и уложить в простыню со всех сторон ровно-ровно. Одеяло будет как в конверте. Антон обещал научить Алика убирать койку по-солдатски!

 Их кровати стоят рядом.

 Алик положил волшебную фуражку на табурет. Разделся, Опустил над постелью полог. Рядом две пустые кровати.

 Нет ни Антона, ни Ибрагима.

 Алик откинул полог. На цыпочках вошел в коридор.

 Открыта дверь в освещенную комнату канцелярии.

 Алик остановился. Сейчас к папе подходить нельзя. По стойке «смирно» перед майором застыли два бойца с автоматами. Старший наряда сержант Антон и младший наряда Ибрагим. Алик слышал, как майор негромко и отчетливо говорил:

 — Приказываю выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!

 Алик затаил дыхание.

 Сейчас, в эту темную ночь, два воина выйдут охранять границу. Начальник заставы показывает на карте тропу, которой они пойдут, место, где они должны расположиться в «секрете».

 Антон повторил:

 — Приказано выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.

 — Задача ясна? — спросил майор.

 — Вопросов нет! Задача ясна!

 — Выступайте! — разрешил майор, прикладывая руку к фуражке.

 — Наряд, кругом! Шагом марш! — командует дежурный по заставе.

 Оба воина строевым шагом выходят во двор.

 Алик распахнул окно. Вечерний ветерок ворвался в комнату.

 Во дворе грузовые машины. Антон вместе с собакой прыгнул в кузов одного грузовика. С заставы бойцов увозят машины к подножию гор. А дальше они идут по двое разными тропами, где не только машины, всадник не проедет. Ночной наряд пойдет пешком.

 Алик на цыпочках приблизился к двери канцелярии. Входить еще нельзя, папа занят. Один наряд сменяет другой, и каждому начальник заставы дает приказ выступить на охрану границы.

 Солдаты в панамах, теперь лето. Но панамы тоже зеленые, как фуражки. А в зеленых фуражках ходят бесстрашные, смелые, сильные люди.

 Алик неслышно забрался в постель. Рядом на табуретке отцовская фуражка. Ничего, что старая. Неважно, что велика. Он, Алик, все равно станет таким, как папа, Антон, Ибрагим, как все солдаты. И Потапа перестанет бояться.

 Все еще удивятся, какой Алик храбрый!

 В открытое окно видно черное небо.

 — Эй, звездочка, я уже храбрый!

 Хотел Алик крикнуть громко, но только губами шевельнул. Звезды посыпались с неба на полог.

 Алик заснул.

 Опять ночь опустилась над заставой.

 Крепко спит Тахир.

 И в долине тишина. Погасли огни в домах, отдыхают колхозники.

 Только наряд пограничников всю ночь не смыкает глаз.

„ФУРАЖКА, ВЫРУЧАЙ!“

 — Рядовой Алик! — крикнул Тахир издали.

 — Есть рядовой Алик! Тут я!

 Идем на площадку! Скорее! Там Антон.

 — Есть идти на площадку! — Алик оставил заводной грузовик и помчался вслед за приятелем.

 Антон — командир отделения, он занимался с солдатами. Пограничники много тренируются. Им надо быть хорошими гимнастами, уметь быстро и много бегать. И плавать. И скакать верхом на лошади. И преодолевать всякие препятствия — вроде забора, или арыка, или даже речки. Взбираться на самую крутую вершину и спускаться вниз с высокой отвесной скалы.

 Пограничник должен быть сильным, ловким, храбрым. Вот для чего они каждый день тренируются.

 Мальчишки сели на траву. Сейчас, когда идут занятия, к Антону подходить нельзя. Ну, ничего. Можно смотреть на него издали. На него и на солдат.

 Мальчики дождались перерыва. Только солдаты сели отдыхать пдд тенью карагача, Алик и Тахир кинулись к Антону.

 — Рядовой Алик явился!

 — Лейтенант Тахир здесь!

 Отрапортовали мальчики и встали по стойке «смирно». Антон скомандовал:

 — Лейтенант Тахир, на канат!

 Тахир выполнил приказ — полез на канат. Ловко у него это получается. А вот Алик неохотно выполняет свое задание. Как по гуленькам, он лезет на гимнастическую стенку. Но это ему быстро надоело.

 Алику всегда быстро надоедает то, что плохо у него получается.

 Поглядел Алик на кольца — нет, их даже и не достать. Посмотрел на кожаного «коня», через которого прыгали солдаты, — нет, на него даже трудно взобраться. И на кожаного «козла» не залезть. Высоко. А штанга тяжелая. До турника не дотянешься. Брусья и перекладины тоже не для детей.

 Алик лениво подошел к ручью. Запрятавшись в камышах, ручей здесь, у края спортивной площадки, журчал и, захлебываясь, о чем-то рассказывал.

 Ручей мчался с той далекой горы и, пробегая через заставу, спускался вниз, в долину. В долине он не был таким быстрым, там он тек медленнее. Густая трава, кустарник и ка мыши росли по берегу родника. Тонкие камыши еще не распушили метелочки. Над водой трепетали стрекозы. Переливались на солнце, точно цветные стеклышки, их крылья.

 Алик склонился над ручьем. Вода прозрачная, на дне лежат камни, обросшие зеленым мхом. Растопырив клешни, ползают раки, размером с ладонь Алика. И совсем маленькие рачки, похожие на жуков или ожившие камешки. Стайкой проплыли серебристые рыбешки. Алик перепрыгнул ручей, и рыбки кинулись к другому берегу.

 Совсем близко и прямо перед Аликом высилась крутая гора, на ее склоне росли красные маки и синие колокольчики. На вершине горы стоит еще одна вышка. Высокая. Даже отсюда смотреть боязно. А если он, Алик, наденет волшебную фуражку?

 Алик помчался к солдатским спальням. В полумраке он не сразу нашел на табуретке фуражку. А когда нашел, надел на голову. Ведь она же волшебная, как Алик не вспомнил об этом раньше. Наденешь ее, и сразу станешь смелым. Бесстрашным.

 Фуражка наползла на уши, закрыла глаза. Эх, жалко, что велика! Алик чуть сдвинул ее на затылок, теперь козырек залихватски торчал вверх.

 Если стоять, не двигаясь, на месте, зеленая фуражка сидит спокойно на голове. Но стоит шагнуть, как она снова сползает то на затылок, то на глаза. Наконец, Алик приспособился, стал подправлять ее рукой.

 Наверное, и правда фуражка была волшебная.

 Алик смотрел на высокую гору с высокой вышкой и ему нисколько не было страшно смотреть.

 Ну, а если залезть на вершину горы?

 Что скажет Антон? Антон похвалит. И папа похвалит. Все пограничники обрадуются смелости Алика.

 Алик даже предположил, что его станут называть скалолазом.

 Пожалуй, архаром еще назовут!

 И Алик решительно полез на гору. Он цеплялся за ветки, за крепкие корни, за камни. Он осторожно ступал ногами, чтобы не осыпалась земля.

 Фуражка опустилась и козырьком прикрыла глаза. Ничего, зато Алику в ней ничуть не страшно.

 Шаг за шагом, Алик поднялся довольно высоко.

 Но идти становилось все труднее. Ноги скользили по траве, щекотали лицо тюльпаны, хотелось чихнуть.

 Алик сдвинул за затылок фуражку, поддержал ее рукой и огляделся.

 Дальше гора становилась еще круче. И нет там ни кустов, ни корней, за которые можно удержаться. Посмотрел вниз — чуть не сорвался от страха. Сразу надвинул волшебную фуражку на глаза. Страх исчез, но ни одного шага он уже не мог сделать.

 Ни вверх.

 Ни вниз.

 Упадешь, разобьешься.

 Надо идти вверх. Попытался идти, да ничего не получилось. Он царапал пальцами сухую землю. Нет, не за что уцепиться. Но Алик не заплакал. Он только крикнул. Никто его не услышал, крик его был похож на тихий стон. Алик уткнулся носом в землю. Ноги уперлись в камень. А руки ухватились за тонкий корешок травы. Только бы не потерять равновесие. А что делать дальше? Алик не может даже повернуть голову. Одно неловкое движение, и он полетит вниз. А ноги становятся все непослушнее, будто они уже стали деревянными.

 И тут Алик снова вспомнил о волшебной фуражке.

 Он тихо прошептал:

 — Фуражка, выручай!

 И случилось чудо.

 Волшебная фуражка, словно она была живая, соскочила с головы Алика и, кувыркаясь в воздухе, полетела вниз.

 Она упала на спортивную площадку, к ногам солдат.

 Алик ждал. Он знал, он верил — волшебная фуражка не оставит его в беде. И в тот же миг он услышал знакомый уверенный голос.

 — Спокойно, Алик! Тихо... Тихо... Не поворачивайся. Держись, дружище Алик.

 Антон!

 Алик узнал бы его голос из тысячи других голосов. Антон идет к нему на помощь. Сердце мальчика запело от радости. Только бы еще немного удержаться. Алик слушал теперь команду Антона. Слушал и выполнял.

 — Крепче держись, Алик. Я иду к тебе. Не передвигай ноги, поскользнешься. Не разжимай руки... Выполняй приказ, Алик: держись еще крепче.

 Голос все ближе и ближе, но сил у Алика все меньше и меньше.

 Алик не знал, потому что не видел, — у подножия горы стоят пограничники с развернутыми одеялами. Они готовы поймать Алика, если он сорвется раньше, чем до него дойдет Антон.

 Наконец-тo! Сильная рука Антона крепко обняла Алика.

 И вот уже Алик разжимает затекшие пальцы, его голова прижимается к плечу спасителя. Антон приказывает Алику покрепче обнять его за шею. Антон начал спуск вниз. Осторожно. Не прямо, а зигзагами, так идти вниз безопаснее. То пройдет вправо, то влево. С Аликом на руках нелегко. Но Антон и вида не подает. Главное, что Алик невредим. Антон бережно несет вниз своею маленького друга.

 Наконец, они оба на земле. А здесь уже Тахир с нетерпением поджидает приятеля. В руках у Тахира зеленая фуражка.

 — На, возьми, — сказал Тахир. — Она, наверное, у тебя и правда волшебная. Гляжу, прямо с горы — бух мне в ноги! Тут я сразу тебя и заметил, кинулся к Антону и кричу: «На помощь!».

 — Правда! — просиял Алик. — Она волшебная.

 Все волнения позади. Антон посмотрел на Алика и только присвистнул, даже бранить не стал. Куда уж там! Алик весь в пыли. Колени и руки в ссадинах и царапинах, на рубашке пуговица оторвана.

 — Пойдем-ка, дружище, скорее умываться!

 Но Алик все равно хотел оправдаться перед сержантом. Антон же еще не знает, что фуражка волшебная.

 — Антон, Антон, — говорит Алик, — я не хотел... Я же думал вот... Сразу буду сильным-сильным и ловким. Как ты, Антон.

БЕЗ МАМЫ

 Алик умылся, Антон смазал ему йодом ссадины и царапины. Алик молча терпел, не хныкал и не плакал. Только морщился от боли. Сильные люди ведь не плачут.

 Потом Антон и Алик пошли в маленькую комнату возле кухни. Алик очень любил сюда ходить. Здесь солдаты шьют или гладят. Здесь все есть: иголки, нитки, пуговицы и утюг с длинным шнуром.

 Антон пришивал к гимнастерке пуговицы. Алик — к своей рубашке. И ничего. Сам пришил. Антон его только вчера учил пришивать пуговицы, Алик оказался понятливым учеником.

 Потом они вместе стирали в солдатской бане. Антон — свою гимнастерку. Алик — пыльную рубашку.

 Солнышко быстро высушило рубашку. И Алик выгладил ее электрическим утюгом. Он уж так старался. Он уж так гордился: сам пуговицу пришил, сам постирал, сам погладил. Вот бы видели своего Алика папа и мама. Но мама еще не приехала, а папа был занят.

 Алик пошел домой, и тут на него напали голодные архарчики, погнались, как два щенка.

 Алик заскочил в комнату, закрыл дверь.

  Ягнята остановились. Сердятся, за дверью едой пахнет. Архарчики уже все могут есть: суп, хлеб, макароны, кашу. Хасан стучит лбом в дверь, бьет об пол копытами. Дверь не открывается. Тогда он разбежался и со всего маха передними копытцами ударил в дверь. Дверь открылась. Но Алик увел ягнят во двор. Там накормил: положил в две плошки рисовую кашу. Архарчики причмокивают, хвостиками трясут от удовольствия. Нравится.

 За хлопотами Алик даже не заметил, когда подошел папа.

 — Ну, как дела, солдат? — потрогал он чубчик Алика.

 — Порядок! — солидно ответил Алик.

 — Соскучился я по тебе, сынок! — сказал папа. — Пришел с границы, ты еще спал. Не знаю, что ты делал, чем занят?

 — Пап, а твой волшебный телевизор? Разве он не показывал меня?

 — Показывал!

 — А что он показывал? — с любопытством спросил Алик.

 — Да так! Про одного зайчишку-хвастунишку, который лез на гору, да чуть не свалился. Хорошо, что с ним волшебная фуражка была и настоящий друг рядом. Сынок, нельзя лазить на эту гору, она очень крутая. Вот подрастешь, наберешься сил, тогда и взберешься на ее вершину. Обещай мне, сынок, пока на нее не лазить.

 — Ладно, ладно! Не буду, — поспешил заверить Алик.

  Папа пошел в дом. Алик — за ним.

  Папа вытер ноги о половик и только тогда переступил порог. И Алик тоже вытер ноги. Но не успел переступить порог, на него с разбегу кинулись оба архарчика, толкнули в спину. Алик влетел в комнату. Архарчики юркнули под стол.

 — Не спеши, торопыга! — сказал папа. Он не видел, что архарчики толкнули Алика.

  Папа снял свою зеленую фуражку и бережно положил ее на полку. Папа всегда кладет свою фуражку на одно и то же место. С краю. В любой момент он протянет руку и возьмет ее. Даже в темноте. Не зажигая света. На верхней полке ничего не лежит. Только одна его зеленая фуражка.

 Алик тоже бережно положил свою волшебную фуражку на полку. Рядом с папиной.

 Папа принялся хозяйничать. Достал из холодильнику колбасу. Зажег газ. Поставил сковородку. Алик ему помогал, Он собирал на стол тарелки, ложки, чашки, вилки. И хлеб нарезал, оказывается, он умеет резать хлеб.

 Без мамы хозяйство ведут они, двое мужчин — отец и Алик.

 В сковородке шипело масло, корчились кружочки колбасы, ежились от жара, весело глядели желтые зрачки глазуньи-яичницы.

 Алик уже на стуле и, конечно, крутится, болтает ногами. А под столом спят ягнята.

 —Пап-пап! А что тебе еще показал волшебный телевизор?

 —Смотрю в телевизор и вижу чудеса, — отвечает, прожевывая хлеб, папа. — Мой Алик встал утром и, как солдат, сам застелил кровать. Потом умылся... Так ведь?

 Алик кивнул головой.

 — Я сказал: «Ай да Алик! Молодец, сын!»

 Алик улыбнулся, довольный похвалой отца. Вот какой волшебный телевизор, все правильно показал папе.

 — А где же сейчас твой телевизор?

 — Как всегда, под столом!

 Алик нырнул под стол, а там телевизора нет. Хасан вскочил на ноги и давай бодаться!

 А Хусан вылез из-под стола. Как разбежался, как стукнул копытцами по двери — дверь распахнулась. Хусан подпрыгнул еще, да так высоко, что зацепился за папин плащ. Одно копытце попало в карман, и архарчик повис, беспомощно барахтая задними ножками.

 Только Алик освободил Хусана, Хасан запрыгал, ловко перескочил ящик с игрушками. Хусан за ним, но попал впросак. На террасе кровать с железной сеткой. Хусан прыгнул на сетку. Сетка редкая, а ножки у ягненка тонкие. И провалились в сетку ножки. Замекал он от страха. Пришлось его вытаскивать, выручать из беды.

 Ну и беспокойные архарчики.

 — Алик, где ты, торопыга?

 Никто не отозвался.

 Алик уже мчался к своему другу. Ему же обедать сегодня с солдатами. Антона он нашел в столовой. Светлая комната. Белые занавески на окнах. Жаркое солнце пробивается в окна то тонкими лучиками, то солнечным зайчиком. Хитрит солнышко.

 Алику нравится бывать в столовой, она такая нарядная.

 Стулья с гнутыми спинками. Разноцветные — и зеленые, и красные, и голубые. Пестрым хороводом окружают они столы. Столы тоже красивые: гладкие, блестящие, хоть смотрись в них, как в зеркало.

 Но больше всего Алику нравится окошечко в стене на кухню. В него то и дело показывается повар Саша в белом колпаке и белой куртке, как будто Петрушка в кукольном театре. То мелькнет в окошечке белый колпак, то увидишь только руку с тарелкой. Или две руки, в одной — тарелка с кашей, в другой — стакан с киселем.

 — Алику привет! — высунулся из окошка повар Саша и подал Алику тарелку с борщом. Антон поспешил на помощь — борщ-то горячий.

 — Я борщ подаю, а ты, дружище, кашу, — сказал Антон. — Все делаем поровну.

 Уж так был горд Алик: и обедает с солдатами, и все с Антоном делает вместе. Съели борщ, Алик подал кашу себе и Антону.

 Ибрагим — дежурный по кухне, в белой короткой куртке.

 Он вытирал мокрой тряпкой со стола, относил посуду.

 — Алик, а мне хочешь помогать? Тарелки вместе моем? — спросил Ибрагим.

 —Так точно! Приду помогать! — выкрикнул Алик и кинулся собирать со всех столов ложки.

 После обеда солдаты подходили к окошечку.

 — Ну, Саша, и вкусный борщ!

 — Спасибо за обед!

 — Отменно готовишь, земляк!

 Алик тоже не отстал.

 Он громко крикнул в окошечко:

 — Саша, вкусная каша! Спасибо!

 — Кисель понравился, ребята? — спросил Саша.

 — Отличный кисель! — похвалил Антон.

 — Вкусный-превкусный! — добавил Алик.

 Довольный повар Саша исчез в окошечке так же быстро, как и появился. Ну, прямо кукольный театр.

 Алик помогал Ибрагиму.

 Дел на кухне, оказывается, полным-полно. Надо всю посуду перемыть. И тарелки и ложки. Надо картошку почистить к ужину.

 Повару Саше нет времени для отдыха.

 Алику подвязали белый фартук, на голову надели поварской колпак. Алик мыл ложки и вилки. Вытирал их полотенцем. Складывал в ящик, большие ложки — в одно отделение, чайные — в другое, а вилки — в третье.

 На кухне у Саши-повара порядок, как у хорошей хозяйки. Блестят чистые кастрюли. Газовая плита с голубыми кружочками огня готова и жарить, и парить. И электрический котел есть для супа. И блестящий электрический бак для чая. Повар Саша здесь — командир. Его все дежурные по кухне слушаются.

 Алику кажется, что повар Саша похож на доброго волшебника.

 Протянет руку, включит штепсель электрического котла, и суп кипит-кипит, ворчит-ворчит.

 Включит штепсель кипятильника, и чай в блестящем никелевом баке булькает, шумит.

 Саша мечется то к котлу, то к сковородке, то к кастрюле и приказывает:

 — Шагом марш, картошка, в суп!

 — Отставить сковородку!

 — На правый фланг подкинь, друг, мне лук!

 — На левый фланг — большую кастрюлю!

 Алик еще не соображает, что приказал Саша-повар, а Ибрагим — сразу: он кладет на правую сторону лук, а на левую придвигает кастрюлю.

 Саша что-то подкладывает, что-то солит, перчит, пробует и — стоп!

 Поворачивает рычажок, и голубой огонек гаснет.

 Выключает штепсель, чай закипел.

 Наконец-то ужин готов!

 Алик с изумлением смотрит и думает: может, в самом деле, он волшебник, повар Саша?

ОПЯТЬ ВЫРУЧАЕТ АНТОН

 Тахир еле отыскал Алика. Случайно нашел. Ну, мог ли подумать Тахир, что Алик помогает на кухне Ибрагиму и Саше.

 Тахир был в походной солдатской форме. И автомат на груди, и пистолет за поясом. Автомат и пистолет у него игрушечные. А бинокль и телефонная трубка — настоящие, только немного поломанные. Даже баночка мясных консервов и сухари, завернутые в бумажку, были у него с собой. Рядом трусил щенок Молоток на поводке. Тахир — прямо настоящий пограничник. Алику немножко завидно стало.

 Но в наряд всегда ходят по двое. Вот почему Тахир искал Алика.

 — Алик, идем играть в пограничников!

 Алик быстро сбросил поварской колпак.

 С Тахиром сейчас веселее.

 Алик перекинул через плечо бинокль на ремешке, связанном узлами. Ничего. Зато бинокль настоящий, хоть и без стекол. Антон, правда, говорит, что этот бинокль «все врет». Пусть! Алик иногда по целым дням не расстается с этой замечательной вещью. И даже в пустые окуляры смотрит на горы, на долину, на солдат. А еще Алик прицепил к поясу фляжку с водой. А на голове, конечно, старая отцовская фуражка.

 Вот и Алик в полном снаряжении!

 Алик и Тахир идут за ворота заставы.

 Алик и Тахир будут охранять границу.

 Пусть все увидят Алика и Тахира.

 Пусть все узнают, какой Алик стал храбрый.

 И папа не будет дразнить Алика зайчишка-трусишка.

 Между Аликом и Тахиром весело бежит щенок, привязанный веревкой за ошейник.

 Маленькие друзья увидели: Антон открыл вольер. Там, за железной сеткой, растянувшись на подстилке, лежал Спутник.

 — Скорее на площадку! — позвал Тахир. Интересно же посмотреть на Спутника.

 — А если Антон увидит щенка? Он нас прогонит?

 — А мы спрячемся в кустах, — нашел выход Тахир.

 Алик согласился.

 На заставе есть специальная площадка для служебных собак. Там есть бревно, лежащее на двух подставках. Если нужно во время занятий перейти через узкую горную речку по бревну, собака перейдет. Есть на площадке щиты, как заборы, одни пониже, другие — высокие.

 Мальчишки замаскировались в кустах. Щенок Молоток глуповат и еще невоспитан — тявкнет где не надо и отвлечет Спутника. Поэтому, когда Антон обучает Спутника, он не позволяет посторонним быть на площадке.

 Спутник обучался в специальной школе. Но Антон ежедневно занимается с собакой. На заставе сержант Антон — инструктор Спутника. Антон его кормит. Антон его учит. Только с Антоном ходит Спутник в наряд по охране границы. Только по приказу Антона Спутник ищет след.

 Тахир и Алик затаились. Интересно же, как Антон воспитывает собаку.

 — Спутник, сидеть!

 Собака села. Она смотрела на Антона, ожидая нового приказа.

 — Стоять!

 Спутник тотчас вскочил.

 — Лежать!

 Спутник лег.

 Потом Антон стал подавать команду без слов, жестом руки.

 Антон поднял правую руку вверх — Спутник сел. Теперь Антон поднял левую руку вверх — Спутник встал.

 Такая умная собака Спутник. Все понимает — слова Антона, каждый его жест.

 — На полосу препятствий! — командует Антон. — Вперед!

 Спутник рванулся с места.

 С разбегу цепляется когтями за гладкие доски. Взобрался на высокий щит, потом спрыгнул. Вот уже вскочил на бревно. Пробежал по нему, не споткнувшись. А там, впереди, еще два препятствия. Перепрыгнул щит пониже. Другой — еще ниже. И послушно подбежал к Антону за наградой.

 — Хорошо, Спутник, — хвалит Антон и сует собаке кусочек сахара. Пес завилял хвостом.

 Занятия продолжаются.

 Антон бросает далеко палку.

 — Фас! — приказывает он. «Фас» — значит «взять».

 Спутник кинулся вперед, схватил палку и передал в руки Антону.

 — Голос! — приказал Антон.

 Четвероногий ученик сразу понял, весело залаял: «Все, мол, исполню, как надо!»

 Антон ласково потрепал собаке уши, почесал шею.

 — Жарко, Спутник, ох, жарко!

 Умный пес понял. Он поднялся на задние лапы, осторожно снял с головы Антона панаму.

 Мальчики в нетерпении раздвинули ветви, чтобы лучше было видно. До чего же умная собака, этот Спутник. Все понимает!

 Антон уже давал новый приказ. Он тихо сказал:

 — Слушать! Сидеть! — И сам прилег за куст.

 Спутник насторожился. Осмотрелся вокруг. Обнюхал воздух. А тут Молоток не выдержал, взвизгнул, заскулил. Завидно ему, что ли, стало, что со Спутником занимаются, а на него внимания не обращают. Но Спутник не отозвался — не залаял, не завизжал. Он только повел ухом и чуть приметно шевельнул хвостом: «Пустяки, мол, там свои!».

 Тахир разозлился на щенка.

 — Какой ты, Молоток, бестолковый!

 Антон уже бегает с собакой по холмам.

 Алик загляделся на них, на Антона и Спутника, и не увидел, что Тахира и щенка давно и след простыл.

 Алик не очень огорчился. Иногда хорошо и одному побыть. Вот как здесь тихо, красиво.

 На тонком телефонном проводе примостилась какая-то серая птичка. На голове задорный хохолок торчит. Вдруг Алик вспомнил — да это же хохлатый жаворонок!

 Алик замер. Прислушался.

 «Пи-пи-пи? — будто спрашивал жаворонок с провода. — Ты где-е?»

 А другая птичка ему ответила из травы:

 — Пи-пи-пи! Я здесь!

 Жаворонок с провода задал какой-то длинный вопрос:

 — Пи-пи-пи-пи?

 — Пи-пи-пи-пи-пи-пити! — ответила ему птичка из травы.

 Значит, птицы разговаривают? Конечно, Алик же сам слышал. Они не просто поют, а говорят друг с другом па птичьем языке. Вот бы научиться разговаривать по-птичьи. Или хотя бы понимать их речь.

 Жаворонок вспорхнул и полетел. Он летел и пел, летел и пел. Значит, птицы когда надо — разговаривают, когда надо — поют.

 О чем же поет жаворонок?

 Алик взбирался на невысокий холм, шагал по густой траве, а воображал, что лезет на крутую скалу, продирается через непроходимые кустарники.

 По небу плыли облака, похожие на толпу каких-то рогатых чудовищ.

 — Эй, вы, облака! — крикнул Алик. — Глядите на меня. Я — храбрый!

 Облака налезли одно на другое. Образовалось рваное голубое озеро, в него выглянуло солнце.

 — Солнышко, солнышко! Смотри на меня! Я уже смелый! —И Алику показалось —солнце погладило его горячим лучом по голове.

 — Горы! Эй, горы! — еще громче закричал Алик. — Это я иду! Я никого не боюсь!

 В траве свиристели цикады. От хребта высоких гор через всю долину тянулась зеленая дорожка. Это кусты и тонкие камыши прятали от солнца родник. Через родник перекинут деревянный мостик. Алик остановился. Солнце золотит песчаное дно, рассыпанные камушки. Рябит вода, переливается. На тонких ветках уселись воробьи и качались, будто на качелях.

 В роднике по камням медленно ползали раки, а лупастые лягушата выпрыгивали из воды на коряги и грелись на солнце.

 Алик притаился. Схватил зазевавшегося лягушонка. Холодный, скользкий лягушонок испуганно задрыгал лапками.

 Алик отпустил лягушонка. Отодвинул камень и поймал рака.

 Нет, Алик не боится ни лягушек, ни раков.

 Над родником летали стрекозы с прозрачными крыльями. Порхали бабочки. Крылья у них желтые с черными крапинками.

 Черепахи деловито ползли по склону. Панцирь у них расписан серыми и желтыми клетками. Будто камни ожили и ползут по холму.

 Алик шел и шел в гору. Над обрывом вырыта небольшая нора. Алик теперь знал — здесь живут шакалы.

 Из-за куста выглянул молодой шакаленок,похожий на щенка. Алик не испугался. Схватил палку, кинул в куст. Шакаленок взвизгнул и трусливо спрятался в нору.

 За холмами поднимаются красные горы. А дальше тянутся серые скалы.

 Высокие скалы. Вершины их острыми зубцами упираются в небо. А среди скал тесное ущелье. По дну ущелья разбросаны огромные камни-валуны. Одни серого, другие красного цвета. Такие большие, что Алик даже не может на них взобраться.

 Алик спрятался от солнца за камень. Горный ветерок чуть треплет волосы. Здесь тоже очень красиво. И хорошо. Прохладно. Тихо. Только стрекочут, не умолкая, цикады.

 Да еще хохлатые жаворонки изредка перекликаются.

 Алик прислушался.

 О чем все-таки поют жаворонки? О синем небе? О солнце?

 Однообразный стрекот цикад убаюкал Алика. Он не заметил, как уснул.

 А где же Тахир?

 Тахир со щенком забрел еще дальше. Он спустился в ущелье и застава от него спряталась. Забыл Тахир, в какой же стороне она. Дернет веревочку, щенок побежит рядом.

 Куда же надо теперь идти, чтобы вернуться домой?

 Громадные валуны преградили ему дорогу.

 Тахир повернул в другую сторону. Но тут его скоро обступили заросли кустарника. Тахиру казалось, что кто-то его хватает за рукав. Но вокруг никого не было. Тахир остановился. Он окончательно сбился с пути. Дороги здесь нет, даже не видно тропинки.

 Но Тахир храбрился.

 Он же мужчина! Он смелый, как пограничник!

 Но куда все-таки идти?

 В какую сторону повернуть?

 — Молоток, миленький, веди меня домой! — шептал Тахир, обнимая щенка.

 Вдруг щенок задрожал и взвизгнул. Забился Тахиру под ноги. В кустах что-то зашуршало.

 Тахир отскочил назад.

 Из кустов выкатился колючий шар.

 — Дикобраз!

 Дикобраз остановился, раздулся, как индюк, растопырил веером иголки. Молоток еще больше испугался, визгливо залаял.

 А дикобраз еще больше надулся, зафыркал, зашипел.

 Вдруг он резко повернулся. Но тут щенок храбро кинулся на зверя. И завизжал тоненьким голосом — Молоток наткнулся мордой на острые иголки. Колючие иглы вонзились в нос, в передние лапы, в концы отвисших ушей.

 Дикобраз и сам струсил, быстро скрылся из глаз, И не видно куда. Бедный щенок все визжал от боли, тер лапами морду, мотал головой. Иглы-то у дикобраза острые и твердые, как гвозди.

 Щенка пришлось взять на руки. Молоток все еще скулил, но уже тише.

 Тахир шагал, сам не зная куда идет.

 Начальник заставы беспокоился о сыне.

 — А где же Алик? — майор обошел весь двор. Ни в спальных помещениях, ни в ленинской комнате, ни в столовой — нигде его не нашел. И Тахира не было видно.

 — Где мальчишки?

 — Да вы не волнуйтесь, товарищ майор! Мигом отыщу их, — пообещал Антон и направился в вольер за собакой.

 —Спутник, где Алик? Спутник, где Алик? — спросил Антон.

 Собака насторожилась. Повела мордой во все стороны, словно хотела сказать: нет Алика!

 — Спутник, ищи след! — приказал Антон.

 Овчарка взвизгнула и кинулась прямо к дому майора. Здесь она ткнулась носом в крыльцо, понюхала ступеньки и весело рванулась по следу Алика.

 — Тихо, тихо!

 А Спутник рвался, он взял след и потому торопился. Антон дал свободу собаке, отстегнул поводок. Антону пришлось догонять собаку. С холма на холм бежали овчарка и человек.

 Вдруг Спутник схватил в пасть какую-то палку и вернулся с ней к Антону. Самодельный автомат? Это автомат Тахира, наверное, он был у Алика, раз Спутник подобрал его. Ведь Спутник ищет Алика.

 — Значит, мальчики были здесь и забыли игрушку, — решил Антон.

 В том, что Спутник ведет его правильно, Антон не сомневался.

 Овчарка опять, нюхая след, поднялась на гору, но не добежав и до середины, кинулась вниз, к ущелью. Впереди лежали огромные камни-валуны. Антона охватила тревога: неужели Алик пошел к речке? Речка маленькая, но вода в ней ледяная и бурливая. В ней даже солдатам не разрешалось купаться.

 А Спутник уже мчался обратно. В зубах у него, как змейка, волочился ремешок бинокля.

 Да, эта тропа вела к бурной горной речке.

 — Спутник, ищи Алика! — напомнил Антон.

 Спутник пошел по следу.

 Антон с разбегу прыгнул на камень-валун. Взобрался на него и огляделся вокруг. За соседним камнем Антон увидел порыжевшую зеленую фуражку. Она будто говорила: «Алик здесь!»

 Спутник промчался прямо к фуражке. Остановился. И радостно завилял хвостом. Он припадал на передние лапы, взвизгивал и громко лаял. Антону слышалось в этом собачьем гавканьи ликование: «Нашел! Здесь Алик!»

 Антон видел, как зеленая фуражка поднимается, точно гриб на тонкой ножке. И вдруг Спутник в высоком прыжке отскочил в сторону. На его спине взъерошилась шерсть. Собака остановилась, зарычала и залаяла.

 Совсем близко от зеленой фуражки из-за камня поднялась змея. Маленькие зеленые глазки, будто стекляшки, поворачивались то к мальчику, то к собаке. Чуть ниже змеиной головы раздувалась шея резиновым мешком. Хвост и туловище змеи были еще свернуты в клубок. Кобра — очень ядовитая змея. Коричневая кожа под цвет камней серебрилась чешуей на солнце.

 — Фуражка, выручай! — вскрикнул Алик, в тот же миг собака прыгнула и загородила мальчика.

 — Пшшии!

 Казалось, где-то близко прокололи шину, так громко и долго шипела кобра.

 — Это кобра, Алик! — крикнул Антон. — Садись на собаку.

 Овчарке не хотелось уходить от схватки с коброй. Спутник рычал и лаял.

 Алик ухватился за его шею, вскочил на спину, как в седло.

 — Спутник, ко мне! — крикнул Антон.

 Овчарка рванулась с седоком на спине.

 — Стой здесь! — приказал Антон и сам кинулся к змее.

 Кобра шипела все громче и злее, поднималась все выше. Антон остался один на один с опасным врагом.

 Змея, шипела с присвистом. Она пугала. Раздувала свой капюшон. Алику было даже страшно смотреть на нее. Но Антон не пугался. Он знал, прежде чем кобра набросится, она будет раскачиваться. Надо уловить момент и схватить ее за шею. Кобра близорукая, она плохо видит. Ах, если бы у Антона был белый платок, он смог бы отвлечь ее внимание.

 Змея услышала приближение человека и, как молния, метнулась к его ногам. Она со злостью вцепилась в ботинок, но прокусить толстую кожу не смогла. Сильной рукой Антон сжал ее шею чуть ниже головы и швырнул. Кобра сверкнула в воздухе блестящей лентой и растянулась на камне. Извиваясь, она пролезла в узкую щель и там исчезла. Ну и живучая!

 Антон не стал преследовать кобру, он поспешил к Алику. Мальчик все еще сидел верхом на собаке, жив и невредим. Антон подбежал, обхватил Алика своими лапищами и закружился вместе с ним. Зеленая фуражка совсем закрыла Алику лицо. Спутник тоже прыгал, мчался вперед, возвращался назад.

 — Ну и засоня ты, дружище! Ну и напугал меня. Ты зачем ушел так далеко?

 — А затем, чтобы не называли меня зайчишкой-трусишкой. Я не боюсь ходить один. Понятно?

 — Понятно, — отозвался Антон. — Ты стал задирой. Папка знаешь как сильно беспокоится.

 — Нет, Антон, у папы есть волшебный телевизор, — сказал Алик.Он видел, где я. Я не один ходил. Видишь мою фуражку? Она волшебная. Это она меня спрятала за Спутника.

 — Яснее ясного! — усмехнулся Антон и позвал собаку.

 — Спутник! Ищи Тахира! Алик, ты где с Тахиром расстался?

 Алику не очень то удобно в большой отцовской фуражке. Но он не расстается с ней. Антон в зеленой панаме. Алик в зеленой фуражке. Вместе они идут искать Тахира.

 А Тахир уже сам шел к ним, спускался с горы. И щенок Молоток на руках. У обоих жалкий вид. У Тахира руки исцарапаны, штаны порваны. У щенка и того хуже: морда и уши распухли.

 — Эй, дружище! Осторожнее! — позвал Антон и пошел на выручку Тахира.

РАСПЛАТА

 На следующий день Тахир проснулся рано. Он вскочил с постели, быстро оделся, как солдат по тревоге. И кровать заправил, как положено солдату. И только тогда заметил — почему так тихо в комнате? Толкнул дверь. Не открылась. Вспомнил: он наказан...

 Значит, мама закрыла дверь на ключ. А все за то, что Тахир ушел в ущелье да еще Алика заманил.

 Тахир прислонился к окошку, прижался носом к стеклу. Ну ладно, он знает, что виноват, но зачем же его запирать было теперь? Теперь бы он никуда не пошел. Сидел бы себе во дворе заставы, играл с Потапом.

 Тахир еще вчера понял — так делать нельзя. Он дал обещание маме Марьям никуда далеко не уходить. Зачем же было запирать?

 Правда, на заставе все перепугались. А чего было пугаться? Тахир — сын пограничника. Он знает, на границе никто не затеряется.

 А мама даже пригрозила:

 — Ой, подожди, джигит! Достанется тебе на орехи!

 И только Тахир переступил порог, мама в самом деле схватила старый отцовский ремень. Взмахнула, но Тахир ловко проскочил у нее под рукой, и прямым ходом к солдатам. Увидел своего старшего друга, издали закричал:

 — Антон, выручай! — и спрятался за его широкую спину.

  И Антон защитил, принялся уговаривать маму:

 — Ну не надо, Марьям-апа. Вам вредно волноваться... Простите его. Ясно, он будет помнить, что нельзя от дома далеко ходить.

 Даже у Тахира переспросил.

 — Ты понял, дружище?

 Тахир только вздохнул. Конечно, он все понял.

 — Ой, какой вы жалостливый, Антон.

 — Без батьки я вырос, — сказал Антон, — вот и жалею всегда мальчишек.

 — А вы посмотрите, Антон, какой наш джигит упрямый. И прощения даже не просит.

 Но у мамы первый гнев уже прошел.

 А тут еще Потап насмешил всех, тоже стал вроде просить за Тахира. Поднялся на задние лапы, а переднюю протянул к ремню и заревел хриплым басом, да так жалобно. И мама рассмеялась. А когда пошла домой, все таки погрозила пальцем Тахиру.

 Позже обычного Тахир незаметно проскользнул домой. Тихо забрался в кровать и сразу уснул. И вот после этого утром дверь оказалась запертой на ключ. И окна всюду крепко закрыты на задвижку. И дома никого нет. А за тонким, прозрачным стеклом так привольно. Во дворе-то как интересно.

 Потап пристает к щенку, играть заставляет. У щенка вся морда опухла от колючих игл дикобраза. Он только визжит от мишкиных тумаков, словно просит — отвяжись. Ему не до игры, он больной. Надо же помочь бедному Молотку.

 Алик за окном, что-то кричит Тахиру, а не слышно. Руками замахал во двор зовет. Тахир оглядывается: как же отсюда выбраться?

 Ура! В кухне форточка открыта!

 Придвинул стул к окну. Подергал окно. Нет, не смог открыть. Водрузил табуретку на стол. Дотянулся. Не разбить бы стекло. Ловкими движениями Тахир пролез через форточку и повис на руках, уперся ногами в стенку. Прыжок! И Тахир уже стоит на земле.

 Обрадовался Алик своему приятелю. Оба вприпрыжку побежали. Визжит Молоток, лижет руки и скачет. Тахир взял щенка на руки. Ну и вид у Молотка: уши опухли, нос растолстел, морда большая. А медвежонок урчит, тыкается носом, встает на дыбы. Требует — давай бороться.

 В это время, как гроза среди ясного неба, появилась мама. Она только всплеснула руками и отвернулась от сына. Отвернулась молча. А для Тахира это было хуже любого наказания.

 У него сразу пропало настроение играть.

 — Ну, мама, я вылез, — забормотал Тахир, — просто на минутку! Ну что тут такого?

 А мама, не отвечая, открывала дверь. Тахир грустно поплелся домой.

 В кухне-то какой беспорядок. Стол отодвинут, табуретка на столе, скатерть на полу. Все наоборот. Мама распахнула окно. Тахир поставил все на свои места. Украдкой взглянул на маму. Нет, не смотрит на него. Тахир вздохнул. Налил в таз воды. Намочил тряпку. Принялся мыть полы. Что поделаешь, надо расплачиваться за свои проделки.

 Мимо проходил Антон. Заглянул в окно. Подмигнул.

 — Наряд вне очереди? Давай, давай, дружище, старайся!

Тахир и так уж старался.

 Вымыл в спальне.

 А мама молчит.

 Вымыл в столовой.

 А мама и не замечает.

 Вымыл в кухне.

 А мама и не глядит.

 Ладно.

 Тахир уже вымыл коридор и веранду. Чисто во всей квартире.

 Мама все равно молчит.

 Что же надо еще сделать? Чем же заслужить ее прощение?

 Тахир подумал, взял кастрюлю с картошкой. Всю до одной картофелины почистил. А когда мама вошла в кухню, Тахир подвинул ей свой табурет.

 — Мама, садитесь, я постою.

 Наконец-то мама заговорила.

 — Сиди, ты устал. То бегал, то трудился.

  Ну и что? Я же мужчина! Я сильный. А вы женщина.

 Вы слабее меня.

 Мама ничего не ответила, но в глазах ее появились теплые искорки, и на сердце у Тахира сразу стало веселее.

 — Говорите, мама, что еще вам надо помочь? — спросил Тахир.

 — Помочь? — вздохнула Марьям-апа. — Научись беречь мой покой.

ЛАКОМКА НАКАЗАН

 Все дни медвежонок Потап свободно разгуливал по заставе. Играл с мальчиками, со щенком. Потом, привалившись к стене где-нибудь в тени, засыпал.

 И сегодня прилег, да жарко Потапу — шерсть густая, косматая.

 Не спится.

 Переваливаясь с боку на бок, он лениво поплелся к своей кормушке. Потап потыкался носом в пустую кастрюлю, поскреб лапой дверь. А повар теперь уже кухню на ключ закрывал. Медвежонок поднялся на задние лапы, а передними навалился на стенку и заревел от обиды. На кухне всякие вкусные запахи. Потап облизал железную ручку, да в рот ничего не попало. Совсем рассердился. Ткнул пустую кастрюлю лапой. Обхватил обеими лапами молодое деревцо яблоньки, вырвал с корнем и закинул его на забор! Потом еще раз лизнул пустую кастрюлю да швырнул ее. Со звоном ударилась кастрюля о бидон. Покатился с грохотом бидон по ступенькам крыльца.

 Потап понюхал бидон.

 Сладким пахнет. Только чем — не поймет. А запах манит, дразнит. Обошел Потап вокруг бидона. Сунул морду в горловину, голова пролезла с трудом. А на дне в бидоне сгущенное молоко. Вкуснее меда. Слизал Потап все молоко со дна, наелся досыта. Только в бидоне темно и душно. Хотел он выдернуть голову обратно, а не может. Уши не пускают. Хочет лапами стащить бидон, не получается. Скреб когтями, когти скользят. Свалился Потап на землю. Завизжал по-щенячьи: помогите, мол, душно.

 А в это время Тахир разыскивал по всей заставе своего косолапого приятеля. Услышал визг, побежал на него. Медвежонок катается по земле, и вместо головы — алюминиевый бидон.

 Тахир сразу догадался: опять напроказничал Потап.

 Тахир обнял медвежонка. Успокоил. Погладил, ласково приговаривая. Попытался снять липкий капкан с медвежьей головы. Но это оказалось не так просто сделать. Бидон словно приклеился. Уши мешали.

 Потап жалобно взвизгнул и, царапаясь, вырвался из рук Тахира. Он упал на спину, растянулся, лапы поднял вверх.

 Алик тоже прибежал, стоял рядом и тоже не знал, что делать, как помочь.

 — Давай позовем Антона, — надумал Алик.

 В спальном помещении тишина.

 От закрытых ставень и темных занавесок сумрачно в комнате, как вечером. Прохладно.

 Мальчики на цыпочках подошли к кровати, где спал Антон. Тахир только приоткрыл полог, Антон встрепенулся и вскочил с постели.

 — Потап там... — У Тахира дрогнули губы. — Еще, наверное, живой...

 Антон быстро оделся. Перепрыгивая через ступеньки, он побежал к кухне впереди мальчишек. А там, дрыгая лапами, катался по траве медвежонок. Бидон грохотал, из него еле слышался то ли стон, то ли визг.

 Антон не растерялся. У Антона сильные руки. Он обнял медвежонка, и Потап сразу притих.

 — Скорее мыло!

 Алик помчался за мылом.

 — Быстрее воды!

 Тахир помчался за водой.

 Антон быстро смочил и намылил мокрую шерсть на медвежьей шее, Тахир, просунув тонкую руку в бидон, намылил мохнатые уши медвежонку. Теперь шерсть не топорщилась и была скользкой. Бидон легко соскочил с головы, и медвежонок с удивлением таращил коричневые глазки-пуговки.

 Антон и мальчишки хохотали.

 — Ну и хорош ты, проказник! — смеялся Антона — Да ты и клейкий, как мухомор, к тебе прикоснуться нельзя.

 Морда у Потапа вся перемазана сгущенным молоком.

 — Сладкоежка! — проговорил Тахир.

 — Лакомка, бедняжка, — дразнил Алик.

 Потап уже повеселел и облизывался. Но разве языком слижешь все с головы и с морды. Антон и Тахир искупали медвежонка в ручье. И там с трудом отмыли его. Медвежонок не сопротивлялся. Но когда Тахир показал Потапу бидон, он шарахнулся в страхе и убежал. Второй раз он уже не полезет в него. Даже за медом.

АНТОН РАССКАЗЫВАЕТ

 — Антон! Ну Антон, пожалуйста... Ну, давай постоим немножко во дворе. Хотя бы одну капельку! — упрашивал Алик.

 — А какой ты приказ получил от папки?

 — Приказ? — поморщился Алик. — Идти домой и ложиться спать. А зато потом, завтра, я упрошу папу отпустить меня опять к вам.

 — Ну то будет потом! А сейчас — точка. Приказ обсуждению не подлежит: командир приказал — солдат выполняй, нравится тебе или нет.

 Алик неохотно открывает дверь.

 В коридоре темно.

 Алик быстро натягивает на голову волшебную фуражку.

 Чуть слышно прошептал:

 — Фуражка, выручай!

 Страх сразу улетучился.

 Но почему тогда Алик замедляет шаги. Нет, это не Алик. Это непослушные ноги. Будто на каждую ногу повесили по тяжелому кирпичу. И они тянут вниз, эти кирпичи, не дают шагать.

 Антон молчит.

 Алик сообразил: Антон просто испытывает его. Хочет узнать, храбрый Алик или трусишка.

 Алик сдвинул фуражку на затылок и сказал:

 — Правда же, Антон, темно — это просто темно? Я теперь ни капельки не боюсь темноты!

 — Молодец! Значит, ты становишься настоящим мужчиной. Наверное, когда вырастешь — будешь пограничником. Правда?

 Алику приятна похвала Антона. Но преодолеть страх перед темнотой не так просто.

 Алик снова надвинул фуражку прямо на глаза и еще раз шепнул:

 — Фуражка, выручай...

 Он протянул руки вперед и ощупью открыл дверь в комнату. Сдвинул фуражку на затьпок но не снял ее.

 Подумал: «А вдруг под стулом притаился шакал?»

 Но только подумал Вслух не сказал. А то еще Антон посмеется. Или хуже того — назовет его, Алика, трусишкой. Зайчишка-трусишка.

 Антон включил свет. На потолке — вспыхнула люстра. Стало светло.

 Почему-то без мамы в комнате так неуютно.

 У стены сервант-недотрога. Так его прозвал Алик. В серванте ничего нельзя трогать. Там за стеклом стоит всякая красивая посуда, ее ставят на стол только для гостей. Но самое интересное на серванте сверху: стеклянный петух с яркими-яркими перьями и тонким гребнем. Маленькие криволапые собачки. Девочка выжимает полотенце после купания. Женщина танцует с веером, у нее виден каждый пальчик отдельно. Алик помнит, как они с Костей отбили ей мизинец, и теперь эта танцовщица стоит боком. Чтобы никто не заметил отбитый палец. А какая рыба-пепельница! Разинула рот, а в него бросают папиросы. Вся она из разноцветного стекла: и красного, и зеленого, и желтого и белого. И еще тут много всякой всячины. А трогать все это нельзя.

 Антон, наверное, знает, что нельзя, только разглядывает.

  Алик хочет, чтобы он подольше разглядывал. Он хитрит, чтобы удержать Антона в комнате. Предлагает Антону взять в руки то танцовщицу, то петуха. Алику все же страшновато остаться сейчас одному. Но Антон ничего не берет. Антон собирается уйти.

 —Ты посиди возле меня, — просит Алик. — Только чуточку! Я сразу усну, как лягу. Я мигом!

 — Разбаловал я тебя, парень! — ворчит добродушно Антон.

 —Так ты же мой друг! Сам же говорил — друг!

 — Так точно! Антон твой друг, Алик! — весело сказал Антон. — Но ты мне обещал — все делать, как пограничник. Обещал?

 Алик кивнул головой. Пусть только Антон будет рядом: Алик согласен сделать все, что скажет Антон.

 — Рядовой Алик Лункин! Приказываю: первое — отправиться во двор, умыться и вымыть ноги холодной водой. Второе — ложиться в кровать. Ясно? Повтори приказ.

 — Есть повторить приказ! — Алик подтянулся по стойке «смирно». Перед сержантом стоял загорелый мальчишка, ноги в пыли, до локтей грязные руки. Белые волосы торчат спутанными кудряшками. Глаза хитроватые. Улыбнется, на щеках ямочки. Подбородок острый. А нос задирается чуть вверх.

 Алик повторяет приказ скороговоркой:

 — Первое — умыться, второе... Нет, еще первое — идти вымыть ноги холодной водой. Второе — ложиться в кровать?

 Алик кинулся было к двери, да вспомнил — не все сделал по форме.

 — Разрешите выполнять?

 — Выполняй, Алик!

 — Есть выполнять!

 Алик стремительно кинулся из комнаты во двор к умывальнику. Плескался. С грохотом стучал о жестяной рукомойник. Потом Алик поплелся к тазу, вода брызгала во все стороны, нога мыла ногу, приловчился и достал носком прямо до коленки. Подпрыгивая, бежал на цыпочках в комнату, на ходу вытирался полотенцем. По мохнатому полотенцу поползли грязно-серые полосы. С мокрыми ногами нырнул в кровать. Натянул простыню.

 Антон выключил свет.

 — За... зачем свет погасил? — с тревогой в голосе проговорил Алик.

 — Так лучше. Приучайся засыпать без огня.

 — Так тут темно же! И ночь без луны. Да еще ставни закрыты. Даже в щелочку ничего не видно!

 — А зачем тебе понадобился свет? Спи до утра, и конец.

 Алик помолчал.

 — Антон... расскажи хоть сказку. Ты обещал.

 — Сказку? А про что?

 — Так хотя бы про Красную шапочку!

 — Что ж, давай. Только я, знаешь, позабыл... Это про девчонку, которая сшила красную шапочку, а потом ее проглотил злой волк? Ну и все, чего тут рассказывать?

 Алик предложил:

 — Ну, тогда про семеро козлят.

 — Пожалуйста,охотно согласился Антон. — Это как коза ушла за травой, а в дверь постучался волк? Да? Как он обманул глупых козлят, а сам их сожрал? Да? Так было дело?

 Алик расстроился:

 — Ну, Антон, так неинтересно. Ты говори длинно, по порядку. Знаешь что? Лучше расскажи про трех поросят. Помнишь?

 — Давай. Три поросенка построили три дома: соломенный, из прутиков и кирпичный. Два из этих домов сдунул волк, а в кирпичном волк сам попал в кипяток. Еле удрал в трубу.

 — Ну-у-у, так сказки не рассказывают. Раз-два, и уже конец!

 Антон только усмехнулся.

 — Да я не люблю сказок. Хочешь, я тебе правду расскажу?

 Алик лег удобнее. Вложил свою руку в ладонь Антона. Сжалась она там комочком, пригрелась, как птенец в гнезде.

 Антон знает много-много разных историй.

 Когда рассказывает солдатам, и те готовы его слушать всю ночь.

 — Так про что тебе рассказать? Про зверей или про людей? — спросил Антон.

 — Про все! — воскликнул Алик. — Хотя нет, сначала про барса. А потом, как на соседней заставе поймали нарушителя.

  Антон присвистнул и рассмеялся.

 — Эка ты какой! Я тебе уже раз десять рассказывал про барса. А про нарушителя ты слышал не меньше двадцати раз! И я говорил, и папка рассказывал, и от других солдат слышал.

 — Ну и что же! — запротестовал Алик. — Мне все равно интересно! Я хоть сто раз буду слушать про это. Расскажи, пожалуйста, Антон!

 — Ладно, будь по-твоему!

 Антон придвинул стул ближе к кровати, чуть наклонился вперед.

 Алик широко раскрыл глаза. Приготовился слушать.

 Антон ему кажется самым красивым человеком на свете. Светлые волосы подстрижены коротким ежиком. Алик любит дотрагиваться до них рукой. Чуть-чуть колючие. А щеки у Антона гладкие, загорелые. Но самое замечательное в нем глаза: светло-карие и какие-то чистые, прямо зеркальные. Алик даже себя видел в них, как в зеркале.

 Нет, лучше Антона никого нет на свете!

 Антон сильный. Ведро с водой одним пальцем зацепит, как на крючок, и несет.

 Антон добрый. Все солдаты любят своего сержанта. Всем он помогает.

 А голос у Антона густой, приятный. Такого голоса ни у кого нет.

 Алик даже рот полуоткрыл, слушая Антона.

 — Иду я, значит, по первой тропе. Ну, что такое? Спутник дрожит, трясется, жмется к моей ноге. Волнуется. Я думаю: «Тут что-то неладно! Нет, наш Спутник не трус. Кого-то он чует и хочет мне это показать. Погляжу». А у него шерсть торчком от страха. Дыбом. Ежом топорщится. Что за дело? Насторожился и я...

 Антон в который раз уже повторяет рассказ о встрече с барсом. Алик сюлько же раз слушает его с одинаковым интересом. Столько же раз и с таким же интересом слушает Алик про нарушителя.

 — Ну, ладно... Был на границе такой случай... Алик удобнее положил голову на подушку. Антон продолжал рассказ.

 — Ты же знаешь, Алик, с рассвета дотемна на вышке стоит часовой...

 —А ночью часовой тоже стоит на вышке? — спрашивает Алик.

 — Нет! Зачем же? Ночью на вышке никого нет. Темень, все равно ничего не видно... Так вот, слушай дальше. В тот день, о котором я тебе хочу рассказать, стояла жара. Горячее солнце раскалило все вокруг. Даже воздух дрожал. Когда жара, воздух всегда дрожит.

 А я на посту на вышке. Стою и смотрю по сторонам.

 В бинокль мне все видно.

 Горы. Долина.

 И вдруг вижу — человек спускается с горного хребта и направляется прямо к обрыву. Он мне с вышки не больше точки кажется.

 Я, конечно, звоню по телефону начальнику заставы. Докладываю:

 — Товарищ майор, в районе первой тропы появился неизвестный.

 Майор дает мне приказ:

 — Снимайтесь с вышки и преследуйте!

 Я помчался вниз, взял Спутника из вольера и напрямик к обрыву.

 Вижу, за мной еще два пограничника бегут — майор приказал. Ну, а я, значит, с собакой впереди.

 Смотрю — у обрыва следы.

 След есть, человека нет. Где же он прячется?

 —Спутник, — говорю, — дружок, помоги. Ищи след!

 Спутник сразу понял. Понюхал след и бросился к ложбине. Я за ним.

 Может, один миг всего прошел, увидел я человека. Притаился он в кустах. Я взмахнул рукой: дал молча сигнал Спутнику. Спутник остановился. А я в упор наставил автомат и крикнул:

 — Встать! Руки вверх!

 Незнакомец вскочил, поднял руки. Что-то запричитал на непонятном языке. Жестами показывает: «Я, мол, сам не пойму, как тут очутился. Гулял в горах и заплутался».

 Подоспели те два солдата, что за мной бежали. У задержанного в одном кармане — пистолет, в другом — пачка советских денег. Фальшивые деньги, не настоящие. И документы фальшивые, а карта нашей местности настоящая. За поясом еще кинжал был. Все понятно — шпион. Пробирался к нам в страну. Да не пробрался...

 Антон задумался. Помолчал. А потом своим густым ровным голосом начал новый рассказ.

 — А вот еще какой случай был на соседней заставе...

 Однажды утром колхозный шофер заметил — в винограднике прячется какой-то человек. Шофер схитрил, сделал вид, что не видит его. А сам незаметно послал меньшого братишку звонить на заставу. За тем человеком продолжает наблюдать. Смотрит, человек этот направился к его дому. Шофер его встретил приветливо и пригласил чаю попить. Спрашивает за чаем: «Вы откуда?» Человек отвечает: «Из совхоза».

 —Так, так, — кивает колхозный шофер, а сам соображает: врет его гость, совхоз близко, и шофер там всех знает.

 Но опять виду не подал, угощает чаем.

 Ждет пограничников.

 Догадался, что ли, пришелец. Вдруг выбежал из комнаты и с крыльца давай стрелять. Кто был на улице — разбежались. Тогда он кинулся к грузовику, что стоял у дома шофера, вскочил в кабину и включил четвертую скорость.

 Только пыль вздыбилась на дороге.

 А этот колхозный шофер был отважный парень. Дружинник!... Он не растерялся. Неподалеку вторая машина стояла. Он вскочил в нее и помчался вслед. Догнал бандита, задержал его и пистолет отнял.

 Тут подоспели пограничники.

 А незнакомый человек оказался шпионом с чужой стороны...

 Алик слушал, затаив дыхание.

 И едва Антон замолчал, Алик попросил еще рассказать.

 — Хватит баек, сказов и рассказов! — решительно сказал Антон.— Девять часов — пора спать. Рядовой Алик, слушай мою команду: повернись на правый бок. Повернулся?

 — Да, — отозвался Алик.

 — Ну, спокойной ночи! Приятных тебе снов, и точка! Подъем в семь часов. Меня встречай утром. Договорились?

 — Ясно... А как же я один?

 — Ты только в комнате один. А на заставе полным-полно солдат. Скоро придет папка с границы. Да к тому же рядом с тобой, на стуле, лежит волшебная фуражка.

 — Нет, Антон, — возразил Алик. — Я закрою глаза, так сразу усну. — Алик зевнул.

 — Вот и хорошо. Засыпай. Дверь я плотнее прикрою. Осторожность не мешает, вдруг змея заползет.

 — Ладно. Прикрой, — сонным голосом проговорил Алик. — Свет выключи, — еще тише сказал Алик. — Только придвинь ближе стул с волшебной фуражкой. С ней я ничего не боюсь. — Он прищурился. И вдруг окунулся прямо в облака, как в реку. Оказывается, облака теплые-теплые. А на горе стоит огромный барс.

 Оскалил клыки.

 Но Алик не испугался. Он же в волшебной фуражке. И барс сразу притих. Алик погладил рукой зверя по спине, и он вдруг стал не барсом, а котенком. Потом все исчезло. Облака поплыли по небу и растаяли.

 Алик крепко спал.

„ПРОЩАЙ, ПОТАП!“

 Как быстро подрос Потап! Что ни день — выше и толще. Сильнее. Шерсть у него стала еще гуще и совсем жесткая. Ходит, переваливается с боку на бок. Казалось, земля подгибается под ним Он все так же был любимцем и забавой для солдат. Но все опаснее становилось с ним бороться, мог кости нечаянно поломать в своих медвежьих объятиях.

 Но у Потапа был добрый и приветливый нрав. Он по-прежнему, увидев солдата, становился на дыбы, протягивал лапу и отрывисто рявкал, будто говорил:

 —Здравствуй, друг!

 Поздоровается с Потапом солдат, потрясет ему лапу, а медведь сразу бороться хочет.

 Борись с ним да и только! Ему, видите ли, это нравится, а до других дела нет.

 К Антону у Потапа особая любовь. С самого утра бегает за ним следом, как домашняя собака. Антон в столовую, Потап за ним.

 И все балуют медведя, каждый дает чем-нибудь полакомиться. Солдаты специально покупают для медведя кусковой сахар и конфеты без обертки.

 Особенно Потап любит медовую карамель. Солдаты даже просили в письмах домой посылки присылать с медом или медовыми пряниками.

 Избаловали Потапа.

 А он, хотя и сильно вырос, но еще не был настоящим медведем. Но и медвежонком его не назовешь. Видно, что будет он крупным зверем. И уже поговаривал начальник заставы о том, что наступило время отпустить Потапа в горы. Самостоятельный, мол, стал медведь.

 Но приказа не отдавал.

 Майор тоже привязался к Потапу. На заставе с ним было вроде уютнее.

 Только произошел неожиданный случай, и он решил судьбу Потапа.

 Днем Потапа не привязывали. Он ходил по двору, где ему вздумается. А ночью Потап спал в хозяйстве старшины. Там ему комнату отвели, дверь закрывали на ключ. Потап спал на полу, старшина ему заботливо стелил старую солдатскую телогрейку. Потап развалится на телогрейке, распластает лапы во все стороны, запрокинет голову. Жарко ему, Потапу, в такой теплой шубе летом.

 Недавно Потап обломал яблоню.

 Он встал на задние лапы и потянулся к яблочкам, которые висели на верхних ветках. С нижних Потап давно уже все оборвал. И вот теперь добирался до верхних, но никак не мог их достать. Яблоки манят, Потап даже облизывался заранее. По всякому прилаживается. Встанет на дыбы, вытянет лапу, вытянет морду, понюхает, облизнется и опустится на землю, обойдет вокруг яблоньки, и опять за свое принимается. И раз, и второй, и десятый. Ничего не получается. Сердится медведь все больше. Уже и рычал с храпом. Потом рявкнул, поднялся на дыбы, схватил лапами крупную яблоню за ствол и вывернул с корнем.

 И только он вцепился в сладкое яблоко, как Тахир и Алик подоспели. Тахир крикнул:

 —Потап, что ты делаешь? Вот бездельник! Солдаты сажали яблоню, а ты ломаешь!

 — Уходи, уходи! — закричал на медведя Алик.

 Тахир стеганул Потапа веткой по спине. И тут в медведе проснулся дикий зверь. Он оскалил клыки и зарычал с угрозой, будто предупреждал: «Сам лучше уходи! Моя добыча!»

 Алик взял и тоже легонько хлестнул веткой Потапа. Медведь яростно заревел и, повернувшись, сильно отолкнул лапой Алика, обнял Тахира и повалил его на землю. Медведь насел на Тахира, придавил всей тяжестью. Тахиру стало нечем дышать.

 — Анто-он! На помощь! — закричал Алик. Хорошо Антон был близко — услышал. Подбежал. Обхватил медведя со спины и поволок от Тахира. Тахир вскочил с земли, весь перемазанный. И тоже уцепился за медведя. Алик — с другой стороны. Но зверь оказался сильнее всех троих. Он резко поднялся на задние лапы, сбросил Тахира и Алика, вырвался от Антона и лапой ударил его по плечу. Да еще и когти выпустил. А когти у него твердые, как железные. Удар лапы был такой сильный, что Антон упал и ударился. Жесткими когтями медведь рвал на плече Антона гимнастерку. Клочьями повис рукав, из царапины капала кровь. Разъяренный медведь хрипел. Его маленькие глазки стали красными. Казалось, что он сейчас разорвет своих любимцев — Антона, Тахира,Алика.

 Тахир от страха побледнел. Но не отступил, не растерялся.

 — Потап! — крикнул Тахир. — На конфету! На сахар!

 Он подбросил конфету, потом кусочек сахара вверх. Потап, разинув пасть, поймал с лету и то и другое лакомство. Разгрыз — и сразу успокоился. Теперь он снова был прежним Потапом, облизывался и мирно урчал.

 Антон поднялся. Сбежались пограничники.

 А у медведя уже благодушное настроение. Он готов снова играть. Но тут пришел начальник заставы.

 — Хватит шуток, — сказал он. — Пока дело не дошло до беды, уберите его. Медведь — дикий зверь, ему давно пора жить на свободе. Сегодня, после ужина, отпустите Потапа в горы.

 — Нет-нет, папа, не надо! — закричал Алик. — Папа, не прогоняй медведя! Его там растерзают звери... Папа, отмени, ну, пожалуйста, отмени приказ. Пусть Потап живет на заставе. Мы его посадим в клетку или привяжем его на крепкую-крепкую цепь. Из железа. Он не порвет цепь, папа...

 Алик упрашивал и упрашивал отца оставить медведя.

 — Нет, сынок, нельзя! — стоял на своем майор. — Я отвечаю за жизнь каждого человека на заставе. Медведь стал опасным. Все забыли, что он не домашнее животное. Нет, не проси. Медведь может свободно жить в горах. Зачем его держать в неволе? Посмотри, какие горы кругом. Потап будет гулять по горам, найдет себе берлогу. А ты хочешь, сынок, привязать его на цепь или посадить в клетку. Разве тебе его не жалко?

 Отец убедил всех. На то он старший командир. Весть о приказе майора быстро облетела пограничников. «Медведь покидает заставу! Потап уходит в горы!» Вечером Потапу устроили торжественные проводы. После ужина солдаты собрались у ворот. Антон обнял своего любимца.

 — Ну, друг, Потап, прощай!

 Антон почесал медведю за ухом. Тот урчал от удовольствия.

 Солдаты наперебой говорили:

 — Отслужил наш Потап пограничную службу!

 — Прощай, косолапый!

 — Не забывай нас, Потап!

 Медведь встал на дыбы и каждому подал лапу.

 — До свиданья, мишка!

 — Прощай, Потап!

 Тахир обнимал косолапого друга. Гладил его. Ладони тонули в густой косматой шерсти медведя.

 Жалко расставаться.

 Такой медведь был забавный. Добрый. Но так нужно. Зверь вырос и стал опасным. И правда, долго ли до беды! Пусть медведь живет в горах.

 Антон распахнул ворота, грустно сказал:

 — Прощай, Потап, иди!

 — Прощай! — крикнул Тахир.

 — Прощай! — вторил ему Алик.

 Лязгнули железные ворота заставы.

 Потап понюхал дорогу и, переваливаясь, полез прямиком на сопку. Остановился. Уже смеркалось. Среди темных кустов он тоже походил на пушистый куст.

 Потом медведь скрылся среди ветвей.

МАМА ПРИЕХАЛА

 С архарами все время какие-нибудь приключения. Они тоже заметно выросли, но были все такими же проказниками.

 Хасан прыгнул через родник, да неудачно. Провалился в холодную воду. Антон достал перепуганного ягненка. Хасан дрожал. Шерсть намокла, слиплась в сосульки.

 Антон принес мокрого Хасана Алику,

 — Получай свое сокровище!

 Алик завернул Хасана в разное тряпье, ноги ему опутал и уложил сохнуть на солнышке.

 Хусан в это время спал на террасе под столом. Он вскочил, прыгнул и угодил в ведро. Хорошо еще, что оно было пустое. Ведро перевернулось, загрохотало. Хусан испугался, да как подпрыгнет вверх, и свалился в таз, что стоял под умывальником. С грохотом обрушилась табуретка. Таз с водой перевернулся, накрыл Хусана. Алик поднял таз, под ним — вымокший и напуганный Хусан. И этого озорника Алик закутал в тряпки, положил к брату сушиться.

 Алик взялся было порядок наводить, но тут неожиданно приехала мама.

 Только теперь Алик почувствовал, как он соскучился. Обнял ее и крепко-крепко прижался.

 Мама целовала его и в нос, и в глаза, и в щеки, и в запутанные кудри.

 — Алик, мой цветок... — начала приговаривать она.

 — Мама-мам, не надо так, — перебил ее Алик.

 Ему, конечно, приятно, как мама его называет, но боялся, чтобы не услышали друзья-пограничники.

 — Ну ладно, не цветок, а зайчик, — смеялась мама. — Зайчишка мой.

 — Мама-мам, так тоже не надо. Зайчишка же — трусишка.

 — Ну ладно! Не зайчишка, а лисенок. Так можно?

 Алик подумал: это уже лучше, все же лиса — хитрюга.

 — Мам-мам, ты лучше про кого-нибудь храброго придумай!

 — Ладно! — согласилась мама. — Назову-ка я тебя барсенок, а? Нет, это злой зверь. Знаешь что? Назову я тебя орленок! А?

 «Орленок» очень понравился Алику.

 — Ладно, называй меня, пожалуйста, орленком.

 Алик приглядывался к маминому чемодану с тайной надеждой увидеть подарки. Если подарки и есть, он знал — сегодня их не покажут. Только завтра, потому что завтра у Алика долгожданный день рождения.

 Удивительный это день в жизни человека.

 — Мама-мам, — раздумывал Алик. — Вот завтра придут гости и скажут: «Алик, ты уже большой! Алик, тебе уже шесть лет!» А как это получается? Сегодня мне пять лет, завтра — шесть?

 — Вот так и бывает. Рос ты, рос, целый год рос! А потом, в последнюю ночь, еще поднатужился, утром, оказывается, на целый год подрос. И все этому радуются и все поздравляют с новым днем рождения в твоей жизни и поэтому на память приносят подарки.

 — Мама-мам!.. А ты что мне подаришь?

 — Военная тайна! — улыбается мама.

 Алик знает: раз «военная тайна», не стоит больше спрашивать, все равно не ответят. Мама рассказывает о старшем брате Косте, который живет далеко, в городе, у бабушки. Алик соображает: Костя и бабушка тоже, наверное, прислали ему подарки. Только какие? С братом Костей Алик дружен, у бабушки они много и весело играли. А теперь, когда они увидятся с Костей, Алик будет совсем большим.

 Мама разговаривает с Аликом, а сама ни минуты не сидит. Все разбирает, раскладывает по порядку, по своим местам. Алик вдруг вспоминает, что он многому научился без мамы, и ему нетерпелось похвалиться своими достижениями. Мама только еще собирается мыть пол, Алик тащит ведро с водой и тряпку.

 — Гляди-ка! — с торжеством говорит Алик, и принимается сам мыть пол. Он намочил тряпку, вода выплеснулась из ведра и растеклась по полу. Алик шлепает босыми ногами по лужице, гонит воду на одну сторону. А вода все равно растекается по всей комнате. Но тут, конечно, мама, не утерпев, помогает сыну.

 — Ох ты, молодец, мой зай...

 — Ну, мам, — говорит Алик, напоминая. — Кто я?

 — Орленок! Мой милый орленок!

 Они вместе домывают пол.

 Алику очень понравилось, как теперь мама называет его.

 — Мам, а я платочки умею стирать и пуговицы пришивать, — хвалится Алик. — И даже подворотничок! Вот, смотри...

 Алик показал пришитую им пуговицу и белую полоску подворотничка на темной рубашке.

 — Надо все уметь самому делать, — говорил Алик. — Солдаты все делают сами. Посмотри на мою кровать — это я тоже сам застелил. А хочешь, я тебе начищу картошку?

 Алик схватил картошку и принялся соскабливать кожуру. У него это уже ловко получалось, только картофелины он прижимал к груди и поэтому вымазал рубашку.

 Но маме все равно понравилось.

 — Да кто же это тебя всему обучил?

 — Как кто? Конечно, мой друг, пограничник Антон! — с гордостью проговорил Алик. — Я теперь все-все буду делать, как пограничник Антон. И тогда, знаешь, каким я вырасту? Нет, ты еще не знаешь!

 — Каким же? — спросила мама.

 —Сильным, храбрым! Как пограничник Антон! Мам, а когда я вырасту, я тоже стану пограничником!

 Мама обнимает Алика.

 — Ах ты, мой пограничник!

 Алик надел через плечо ремешок с биноклем. Он хотел в бинокль увидеть подарки, которые привезла мама.

 Алик глянул за шкаф, слазил в стол — нигде ничего не видно. «А вдруг все забыли про мой день рождения, — с тревогой думает он. — А вдруг и Антон забудет его поздравить. Надо найти Антона и напомнить об этом.»

 Алик разыскал Антона на спортивной площадке.

 Сильными руками Антон обхватывает толстый канат и подтягивается. Потом подтягивает ноги, упирается ими в канат и снова: руками подтягивается, ноги подтягивает все выше и выше. Поднимается Антон прямо к перекладине, на которой висит канат.

 Алик приветливо машет ему рукой снизу. А когда Антон прыгает на землю, подбегает к нему:

 — Здравствуй, сержант!

 — Салют, Алик!

 Антон подает руку. Алик с размаху шлепает по ней маленькой ладошкой.

 — Здорово, браток Алик!

 — Здорово, братишка Антон.

 — Как живешь-поживаешь? Мамка приехала?

 — Точно, приехала! Ты знаешь, мне завтра уже шесть лет будет!

 — Ну да? Я и не знал!

 — Как не знал? — огорчается Алик. — Я же тебе еще давно говорил... Мама уже торт жарит... то есть печет! Ты обязательно приходи чай пить!

 — Ясно! — сказал Антон. — Сегодня ночью подарок добуду.

 — Барсенка? Да?

 — Эка ты хватанул! — засмеялся Антон. — Поди-ка. возьми у злющего барса его детеныша. Все, растерзает меня на части!

 — Нет-нет, не надо! заторопился Алик. — Это я просто пошутил прю барсенка. А зайчика можно.

 — Зачем тебе заяц?

 — Как зачем? Просто так. Я бы с ним дружил... А ты знаешь, Антон, мама теперь меня зовет орленком. Тебе нравится?

 — Так точно! Орленок — это здорово!

 — Сынок, иди сюда! — крикнула мама, и пришлось прервать беседу на самом интересном месте.

 Алик бежит домой.

 Оказывается, уже время спать. Пока они разговаривали с Антоном, вечер наступил.

 — Мама-мам! — трещит Алик. — А ты знаешь, теперь я уже не боюсь темноты! А чего же бояться? Ты знаешь, темно — это просто темно. Вот и все! Вообще ночью всегда темно. Вот иди за мной. Я пойду впереди...

 Алик быстренько натянул на голову зеленую фуражку.

 Мама стояла за его спиной на крыльце.

 Наверное, мама тоже хочет узнать, действительно ли он храбрый.

 Алик смело открывает дверь. В доме темно. Но на голове у него волшебная фуражка. Чего же бояться?

 В доме совершенно темно, как в пещере. Надо только перешагнуть перез порог, и ноги сами поведут его через коридор. Но ноги почему-то не ведут.

 Алик всматривается в темноту, ему кажется, там, у стены, какой-то человек стоит, согнув спину.

 Притаился. Молчит.

 Но Алик не убежал. Не закричал. Он только взялся рукой за козырек и прошептал: «Фуражка, выручай!» И сразу догадался — так это же корыто!

 Глаза привыкают к темноте. Алик смело шагает через порог. За ним шагнула мама и остановилась.

 Алик сам сейчас пройдет вот через этот маленький коридор. Налево — дверь в кухню, прямо — дверь в комнату. Но здесь, в коридоре, кажется еще темнее. Алик опять остановился и еще тише прошептал: «Фуражка, выручай!» Распахнул дверь из кухни, и в коридоре стало чуть-чуть светлее.

 Непослушные ноги будто прилипают к полу.

 Теперь справа Алик увидел человека в шинели.

 Человек молчит.

 Но почему он грозит рукой.

 Еле шевеля губами, Алик шепчет: «Фуражка, выручай!» Он сделал шаг вперед, очень медленно, но шагнул. Справа у стены вовсе не человек. Это висит папина шинель, и ее рукав задрался вверх.

 Алик смелее зашагал дальше. Открыл дверь в комнату.

 А что его тут ждет?

 Осторожно. Ни шагу вперед. На стуле повисла змея!

 Не двигайся, Алик!

 Стой!

 Алик стоит, смотрит.

 Змея висит неподвижно, словно выжидает. Да, но под стулом притаился шакал. Шерсть вздыбилась на спине, мордой уткнулся в стул.

 Алик нажал кнопку на стене. Вспыхнули лампочки в люстре.

 На стуле не змея — это повис папин ремень! А под стулом не шакал — это со спинки свалилось мамино платье!

 — Мама-мам, — торжествует Алик, — заходи, не бойся! Видишь, здесь светло!

 — Вижу, мой орленок. Вижу и радуюсь, мой сын растет храбрым!

 Мама стала было готовить постель сыну.

 — Мама, опять ты? Не надо, я сам! Я все-все теперь делаю сам...

 Алик раскрыл одеяло. Подбил подушку, положил ее удобнее.

 Пододвинул стул к кровати.

 Снял и расправил рубашку. У кровати поставил обувь. Жалко, нет солдатского ремня с пряжкой. А то бы все было, как у пограничника.

 Рядом, на стуле, лежит любимая зеленая фуражка.

 — Эх, забыл!.. А умываться? А закаляться? — спохватился Алик. — Я теперь, как пограничник Антон, даже зимой буду закаляться!

 Он вымылся до пояса родниковой водой. Подпрыгивал, ежился, а все-таки продолжал плескаться.

 Растер грудь и руки мохнатым полотенцем. Вымыл ноги. Сам выключил свет и юркнул в кровать, под легкое одеяло. Стало темно. Но не страшно. Просто темно.

 Сквозь дрему Алик проговорил:

 — Мама-мам, спой мне песенку.

 Он закрыл глаза. Мама запела. Тихо-тихо. Мурлыкая, без слов. Алику казалось, он поплыл в лодке по реке, потом по морю, будто вокруг светило яркое солнышко. Такое яркое, что пришлось зажмуриться.

 Это луч прожектора, шаря по земле, скользнул в окно и в комнату. На миг стало светло, как днем. Алик не испугался. Знал, что это прожектор. Пограничники несут свою службу, и ночью враг не пройдет незамеченным. Его нащупает ослепительный луч. А луч уже ускользнул из комнаты. Он бежал через долину, ущелье, горы. Искал и искал в ночи чужого.

 «А где сейчас Антон?» — вспомнил Алик о своем друге. Но ответа не дождался, закрыл глаза и точно провалился в туман.

ОРЛЕНОК

 Антон в эту ночь в паре с другим пограничником охранял прожектор. Они спрятались, замаскировались так, что их никто не мог увидеть.

 Антон залег в кустарнике.

 Рядом с Антоном притих Спутник.

 Ночь темная.

 Луны нет.

 Рассеялись по небу облака, спрятали и луну, и звезды.

 С прожектора стелилась яркая полоса света по земле. И там, где падал луч, становилось светло, как днем, и далеко все было видно вокруг — кусты, камни, трава.

 Вон в луч света попал заяц. Испугался. Метнулся в одну сторону, в другую.

 Потом луч, будто отрываясь от земли, поднимается чуть выше. Теперь он освещает холмы. Еще выше — горы. Скалы. То осветит одну сторону, то другую. То вдруг погаснет.

 И снова вокруг темно и тихо.

 А потом опять затарахтит мотор и побежит яркая полоса света. Шарит там и здесь, высвечивает каждую травинку, каждый камень.

 Это прожекторист то включает, то выключает прожектор.

 И так всю ночь.

 Нет покоя зверям, кто-нибудь да попадет в полосу света и мечется трусливо.

 Выхватил луч выступ скалы. А там лиса. Она засунула лапу в гнездо, подцепила когтями птенца.

 А тут вдруг луч, он будто настиг лису на месте преступления.

 — А ну-ка, разбойница, ты что тут делаешь?

 Лиса так и шарахнулась от света. Но птенца из пасти не выпустила.

 То было орлиное гнездо. Остальные птенцы от страха выпрыгнули на скалу. А летать орлята еще не умели. Взлетят орлята — один, другой, помашут крыльями и падают камнем на землю.

 Антон все видел в бинокль. И лису, которая, удирала с орленком в зубах, и орлят, выпрыгнувших из гнезда.

 Летать они еще не научились. Хотелось очень Антону поймать маленького орленка и подарить Алику в день рождения. Но что поделать — служба. Выйти сейчас из укрытия Антону нельзя. Оставить пост он не может.

 Утром, когда Антона с напарником сменили, он отыскал в траве, в том месте, где убегала лиса, перо орленка. Спутник понюхал перо и помчался в кусты. Антон держал собаку на длинном поводке.

 Антон еле успевал за Спутником. А собака все рвалась вперед. И не очень далеко, за камнями, спрятался орленок.

 — Ага, попался, голубчик! — обрадовался Антон, разглядывая птенца.

 Сам орленок был не больше кулака, а крылья распустит, длинные они у него, большим кажется.

 Антон протянул руку к птенцу. Орленок расправил крылья, встал в оборонительную позу. Угрожает.

 Антон усмехнулся:

 — Ишь, храбрец бесстрашный!

 Орленок широко раскрыл клюв. Глаза — блестящие кругляшки, выпуклые и пронзительные. Поглядывает, словно что-то понимает. И головой беспокойно крутит по сторонам. Когти выпустил. Как ни пугал своим видом орленок, никого не испугал. Никому он еще не страшен, этот птенец.

 Антон поймал орленка.

 Крепко держал в руках.

 И орленок притих.

 Антон погладил еще мягкие перья птенца и под рукой почувствовал его сердце. Билось-билось испуганное сердечко орленка.

 Антону жалко стало птенца. Он налил воды из фляжки в ладонь. Дал ему пить. Вначале орленок ничего не мог понять. Антон ткнул его клювом в воду.

 Орленок разинул клюв, а пить не пьет.

 Напарник Антона придумал.

 — Дай раскрою ему клюв, а ты воду влей.

 Так и сделали.

 С ладони вылили воду прямо в горлышко орленку.

 Орленок глотнул, захлебываясь. Потом Антон посадил птенца на землю и подставил ему ладонь с водой.

 Орленок теперь все понял. Он пил воду и внимательно разглядыйал Антона.

 И не угрожал.

 Крылья сложил.

 Когти спрятал.

 Не крутил головой по сторонам.

 Только поглядывал все на Антона, будто хотел ему сказать:

 — Спасибо, друг!

 Антон закрыл орленка панамой и понес на заставу.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

 И опять солнечный зайчик пролез в щель между ставнями, стал щекотать Алику нос. Алик не открывал глаз, сдвинулся на край подушки. Но не тут-то было, зайчик и здесь нашел Алика. То в глаза лезет, то в ухо заглянет. Или на нос заскочит. Пришлось открыть глаза.

 И сразу сон умчался. Видно, погнался за солнечным зайчиком.

 Алик вспомнил:

 — Сегодня день моего рождения! — и вскочил с постели.

 Алику сегодня уже шесть лет, прямо сразу, с самого утра.

 В комнате никого нет. На стуле лежит новый костюм.

 — Ох ты, костюм пограничника! — подскочил Алик, он давно об этом мечтал.

 Когда же мама сшила? Алик даже не видел.

 А под стулом ящик от посылки — там конфеты. Это уж бабушкин подарок, Алик сразу догадался. Он надевал новый костюм таскал из ящика шоколадные конфеты.

 Hо тут вмешался Хасан, с веранды разогнался, стукнул копытцами в дверь. Дверь распахнулась. Еще прыжок, и Хасан уже на столе. И Хусан тут как тут, не отстает от братца. Хусан тоже подпрыгнул высоко вверх и скок на стол. Зазвенели разбитые чашки. Полилось молоко из банки белыми струйками. Вошла мама, тряпкой хлестнула одного да другого по спине. А сама приговаривала:

 — Ох вы, негодники! Все перевернули! Ох вы, проказники! Марш отсюда!

 Архары с перепугу запрыгали с одного стола на другой. Там и тут били чашки и блюдца, тарелки. Все, на что угодят копытцами. Со звоном падали на пол осколки. Что за грохот? Что за шум?

 Вбежал в столовую Алик.

 Хасан — прыг! Через Алика перескочил. А там прямо с крыльца на землю. Следом выпрыгнул Хусан. Оба брата подскочили у забора и перемахнули через него. Дальше через родник перемахнули. И остановились. Принялись щипать траву.

 Мама подбирала осколки разбитой посуды с пола и со стола и приговаривала:

 — Ох, этот Антон, и зачем он только принес этих мучителей? Ну, теперь конец. Хватит! Отдадим архаров в колхоз чабану. Пусть пасутся там. Чабаны любят в своих стадах иметь архаров.

  Нет-нет, пожалуйста, мама, не отдавай никому моих архарчиков, — просил Алик.

 Алику жалко с ними расставаться. Сначала Потапыча прогнали, теперь архаров. Вон они как заметно подросли, Ноги длинные и тонкие, как точеные палочки, крепкие. Рожки пробились на лобастой голове. И хвостики отросли, то были коротышки, а теперь, как метелочки. И оба по голосу хорошо узнают Алика и маму, Антона и многих пограничников. На колени к ним забираются, когда те смотрят кино или телевизор. Вечером сами приходят к сараю, знают свое время ложиться спать.

 Мама вздохнула и только махнула рукой. Мама бросила осколки в ведро и обняла Алика.

 — Сынок мой, да какой же ты большой стал! Дай я тебя поцелую, орленок мой!

 — Правда, я большой?! Смотри, как я вырос!

 Алик вытянулся, приподнялся на носки.

 — А как же, конечно, вырос! Ну, дорогой, расти умным, сильным, здоровым!

 Мама расцеловала Алика и протянула ему что-то завернутое в бумагу.

 — Получай подарок от брата Кости!

 — Книжка? Сказки! — Алик подпрыгнул от радости.

 Теперь ему не терпелось увидеть Антона.

 Он поспешно проглотил завтрак, залпом выпил молоко.

 — Мама-мам, я приглашу к нам в гости всех пограничников?

 — Ну, Алик... У меня только один торт, чем же я буду всех угощать? Ты пригласи своего друга Антона.

 — Ну, можно Антона с Ибрагиуом? Пожалуйста, разреши!

 — Конечно, можно!

 Алик смотрел в окно.

 Тихое чистое утро. Горы будто совсем рядом. А может, это не горы? Может, это огромные чудовища застыли?

 Алик прищурился.

 Вот тут хребет у серой гряды похож на слона. Будто большущий-пребольшущий слонище склонил голову-головищу, да развесил уши-холмы, да разостлал хобот по сопке.

 Рядом, под окном, на серой ветке, хохлатый жаворонок спрятался. Здесь и земля такая же серая, как его перья, и ветви кустарника тоже серые. Вот почему сразу не заметишь жаворонка. Хитрый. Сама природа, говорит Антон, нарядила его так, чтобы никакой враг не заметил. Замаскировался жаворонок.

 Алик выскочил из дому. Ему хотелось кричать: «Смотрите, я уже большой! Смотрите, на мне костюм пограничника!» Он остановился на физкультурной площадка.

 Кто-то подкрался сзади и закрыл ему глаза руками.

 — Алик, тебе уже шесть лет! Прими от пограничников привет!

 Алик угадал по голосу — это Ибрагим! Открыл глаза, а в руках подарок. Деревянная сабля!

 Ибрагим сам сделал ее, по секрету от Алика. Дома у Ибрагима такой же братишка растет.

 Удивительно хороший праздник — день рождения!

 Солдаты все обратили внимание на Алика. Он сегодня такой торжественный, такой взрослый, прямо солдат. Ибрагим — шутник и весельчак. Он поставил Алика на табурет. И все солдаты его поздравляли, кто как придумает, но каждый от чистого сердца.

 — Здорово, Алик! С днем рождения!

 — Расти сильный!

 — И вырасти храбрым!

 — Главное, будь смелым! Не теряйся! — сыпались со всех сторон пожелания.

 Именинник уже держал завернутого в платок серого зайчонка.

 Он давно мечтал приручить зайчонка.

 — Смотри на зайчишку, да не расти трусишкой! — пропел Ибрагим.

 Повар Саша испек сладкий пирог.

 Один солдат принес крохотную черепашку, такие бывают только ранней весной, а эта попалась запоздалая. Другой солдат подарил ящерицу круглоголовку. Вместе с хвостом она умещалась на ладони. Туловище короткое, головка круглая.

 И вдруг Алик услышал знакомый голос:

 — Здорово, дружище! Да ты, смори, солдат. Какая на тебе форма!

 Алик прямо с табурета повис на шее у Антона.

 — Ух ты! Сразу стал тяжеленный парень! Держите меня, ребята! Упаду!

  Антон наклонился, и Алик спрыгнул на землю.

 — Ну, дружище, поздравляю! Расти смелым, как... ну, как этот орленок!

 Антон поставил на землю птенца.

 — Настоящий орленок? — Алик замер от неожиданности.

 Орленок нахохлился и недоверчиво поглядывал вокруг. Солдаты разошлись по своим делам. Только Антон, свободный после наряда, помогал Алику. Орленка поместили в пустом сарае. Зайчишку посадили в деревянную кадку. А ящерицу и черепаху положили в ящик с песком.

 Только тогда, когда всех расселили, Антон ушел спать.

 Но тут пришел Тахир — и тоже с подарком. В коробке лежал заводной грузовик.

 Теперь Алику и Тахиру прибавилось забот. Зайчонка накормили морковкой и листьями капусты. Серый зайчонок с рыжеватой спинкой быстро освоился в кадке. Уплетал морковку. Смешно умывался лапками и удивленно косил глаза. В жестяной коробке из-под консервов Алик дал воду орленку. Птенец смело подошел и поглядел на Алика, будто хотел сказать: «Помоги мне, я еще малыш, я не умею сам пить!» Алик ткнул его клювом в воду. Орленок понял и стал пить.

 Алик даже забыл об архарах.

 А напрасно!

 Когда Алик бегал домой за банкой, то, конечно, забыл плотно закрыть зверь. Дома никого не было. Хасан и Хусан забрались в пустую квартиру. Раздолье, никто не прогонял!

 Хасан и Хусан бегали по комнатам, дробно стучали по полу копытца.

 Потом Хасан и Хусан вздумали бодаться среди комнаты.

 Уперлись лбами, ни один не сдвинется с места.

 Постояли так и принялись прыгать. Хасан разбежался и запрыгнул на стол. И Хусан разбежался вслед за братцем, тоже метил на стол, но угодил на кровать, в подушки. Четыре пыльных следа от копыт остались на белой наволочке. А Хасан тоже перескочил через спинку железной кровати на белое одеяло. И здесь остались следы копыт. Одна подушка свалилась на пол. Разыгрались ягнята. Подбежал Хасан к столу и давай жевать бахрому от скатерти. А Хусан и того хуже. Стянул со стула мамин чулок и начал чавкать, сосать его. Мама вошла в комнату и в ужасе остановилась. Потом схватила полотенце и стала гонять архаров. Хасан и Хусан легко перепрыгнули перез полотенце, как через веревку.

 — Алик, — крикнула мама, — беги на помощь! Полюбуйся-ка, сынок, на твоих разбойников! Нет, теперь уж мое терпение лопнуло! Завтра же отдам их чабану. А сейчас привяжи их крепко.

 Легко сказать привяжи, но нелегко поймать их. Наконец, братцев водворили в сарай.

 Мама успела навести порядок и собрать на стол. И конечно, в середине стоял самый красивый торт. Желтый. Круглый. Разукрашенный цветками и завитушками. Варенье, конфеты, печенье, а и тарелке сладкий пирог. Но прежде чем пить чай, надо поесть плова. А плов сготовила Марьям-апа.

 Рядом с Аликом и Тахиром их большие друзья — Ибрагим и Антон.

 Алик счастлив и горд, что имеет таких друзей.

 Все громко запели:

 От горячего плова такой ароматный запах. Золотистая морковка переливается от жира, рис горкой поднялся на блюде, коричневые кусочки мяса лежат на вершине рисовой горы. Алик нетерпеливо ерзал, попробовать хочется. Но пока не пришел папа, есть не начинают. Не полагается без хозяина. Алик взглянул в окно.

 — Во-он папа уже идет! — даже пропел он от радости.

 И в это время по радио прозвучал сигнал тревоги!

 Тревога! Может быть, это враг где-то по нашей земле крадется?

 Антон и Ибрагим выскочили из-за стола. Надо взять автоматы и Спутника.

 Папа так и не успел дойти до дома. Он круто повернулся и побежал в канцелярию. Надо сейчас же узнать, что случилось на границе, а может быть, и сразу ехать на поиск врага.

 На столе в тарелках остывал плов. Стоял торт, который даже не успели разрезать.

 Алик надел свою волшебную фуражку и выбежал во двор вместе с Тахиром.

„ЗАСТАВА, В РУЖЬЕ!“

 Тревога!

 Ее сигнал одновременно звучит по всей заставе: в канцелярии, в спальнях и в квартирах. Многих сигнал застал в ленинской комнате, смотрели телевизор.

 —Застава, в ружье! t— крикнул дежурный.

 Мгновенно опустела комната.

 Даже телевизор не выключили. На экране шла передача. Но зрителей не было, одиноко стояли беспорядочно сдвинутые стулья. На заставе тревога никого не застигает врасплох. Ночью или днем каждый солдат готов к такому сигналу. В любой час, в любую минуту.

 Грузовая машина уже выскочила из распахнутых дверей гаража.

 Тревожно трещал ее мотор.

 Антон с автоматом и Спутником на поводке. Оба бежали. собака сама рвалась к машине. Спутник чувствовал, что сейчас потребуется его помощь. Он напружинился и вслед за Антоном легко вспрыгнул в кузов. Солдаты на бегу прилаживали оружие, в полном снаряжении вскакивали в машину.

 Алик и Тахир смотрели на пограничников, как быстро, без сутолоки занимали они свои места в машине.

 Грузовик рванулся, точно его ураган вынес из ворот.

 Начальник заставы уже умчался с несколькими солдатами на легковой машине.

 Каждому, кто остался на заставе, было тревожно.

 — Что случилось?

 — Кто-то перешел границу?!

 — Где скрывается нарушитель?

 На заставе тишина.

 Но пограничники, что остались здесь, в боевой готовности, ждут условный сигнал ракетой, если понадобится их помощь.

 И грузовики стоят во дворе наготове.

 Дежурный по заставе и радист возле аппарата. Но пока еще не было сообщений.

 Тахир и Алик везде побывали.

 Около машин поговорили с шоферами.

 Со своей фуражкой Алик не расстается, так он больше походит на настоящего пограничника. Тахир нацепил игрушечный автомат, Алик — деревянную саблю. Архары бегают по двору безнадзорные. Увидели Алика, побежали за ним. Он обyял обоих, погладил по шерсти. Уже и шерсть у них погрубела. Архары скачут всюду за ребятами. Алик и Тахир поднялись на террасу, и они тоже. Бегут, стучат копытцами.

 Скок-прыг, тук-тук.

 И на задние ноги встают.

 И бодаются, и тычутся лбами.

 Но сейчас не до них мальчикам. Снова отвели архаров в сарай. Там в углу, нахохлившись, сидел орленок. На дне кадки спал косой заяц.

 Сели за стол.

 Нехотя поели плов.

 Пили остывший чай с тортом.

 Мама Алика и Марьям-апа молчали, вздыхали грустные.

 Какое уж тут веселье! Потушили свет в комнате, может, так лучше будет виден сигнал ракеты.

 Тахир и Алик то подбегут к окну, то выскочат во двор.

 Не едут ли пограничники? Может, прозевали сигнал?

 Алик и не замечал темноты в коридоре и в садике возле дома. Бегал без боязни.

 Мама с удивлением посматривала на сына: как он изменился за короткое время.

 — Ах ты, мой орленок! Да ты становишься настоящим орлом!

 Алик сел возле окна. Вглядывался в черное небо. Ни луны нет, ни звезд. Тучи нависли над горами. Но дождя нет. Душно. Алик склонил голову на подоконник. Большая отцовcкая фуражка, прикрыла ему лицо. Так, сидя возле окна, Алик уснул. Он не слышал, как мама перенесла его спящего в кровать, как мама снимала с него солдатскую форму.

 На стул мама положила его любимую фуражку, с которой теперь Алик не расставался. А сама всю ночь просидела у окна, поджидая возвращения пограничников.

ВРАГ НЕ ПРОЙДЕТ

 А в это время Антон и Спутник шли вдоль границы. С одной ее стороны тянулась свежевспаханная контрольная полоса. Серые, ровные, как проведенные линейкой, борозды земли. По ним никому ходить не разрешается, поэтому тут сразу заметишь любой след. Антон водит фонариком, внимательно исследует каждую бороздку. Спутник идет рядом, принюхивается. В одном месте у камня намело песчаный бархан. Давно намело, уже невысокие кусты выросли, а пониже темнеют звериные норы. Антон знает, в них живут дикобразы.

 Неожиданно фонарик Антона вырвал у тьмы чей-то след.

 Чей? Много следов.

 Надо проверить.

 Антон лег, светил фонариком и вглядывался в каждую вмятину па земле.

 Повадки дикобраза Антон знал. Когда этот зверь роет корни, ветки бросает рядом. Где пройдет дикобраз, там всегда остается множество листьев и травы... Да, но тут явно виден отпечаток правой руки. А дальше заметил отпечатки ног. Человек шел, как зверь, на четвереньках.

 Антон отцепил от пояса телефонную трубку.

 — Дежурный! Здесь обнаружен чужой след! У песчаного бархана, — сообщил на заставу Антон. — Иду дальше.

 Антон отпустил поводок. Спутник потянул за собой сержанта.

 А пограничники уже перекрыли все близлежащие дороги, все тропинки. И колхозники-дружинники стояли на своих постах. Всех поднял дежурный по заставе, как только Антон сообщил по телефону, что обнаружен след.

 Спутник вел Антона. За ними чуть поодаль пробирались солдаты.

 Пограничники знают — враг опасен, враг вооружен. Нужна осторожность. Шпион пробирался к границе глухими горными тропами. Днем он отсиживался в камнях или в кустах, высматривал себе дорогу. Об этом рассказывали обломанные сетки, смятая трава, сдвинутые камни.

 Трудно впотьмах находить приметы: где приглядываясь, где ощупывая, читает по следам опытный глаз Антона.

 И вдруг чуткий Спутник потерял след. У подножия хребта обрывистый выступ, из ущелья выбегает родник с прозрачной водой. Вода мчится в долину, прячась в берегах из камыша и кустарника. Нарушитель пошел вдоль родника. По мелкой воде. Вода не оставляет следы. Спутник остановился, виновато оглянулся.

 Антон терпеливо уговаривал собаку.

 — Ищи, Спутник!

 Антон знал: сейчас нельзя терять ни одной минуты. Снова вернулись к следу.

 Антон думал:

 «Не может же нарушитель все время идти родником. Дальше вода мчится по открытой долине, мимо заставы. Туда нарушитель не пойдет». И опять Антон и Спутник бегут вдоль родника.

 Вдруг собака ринулась в сторону.

 Антон еле успевал за Спутником. Вот когда необходимы сила и выносливость пограничнику. Вот для чего Антон так много занимался спортом. Антон очень устал и все же не останавливался. Антон спотыкался, но бежал за собакой по следу врага.

 За валуном какое-то движение скорее угадал Антон, чем увидел в темноте. Камень неподвижен, но возле камня что-то сдвинулось.

 — Стой! Руки вверх! — крикнул Антон.— Стрелять буду! — направил автомат.

 Тень оторвалась и бросилась в сторону.

 Но из-за другого валуна выдвинулся автомат Ибрагима.

 — Руки вверх!

 Нарушитель поднял обе руки...

 Только утром вернулась машина с солдатами на заставу. Остановилась во дворе. Мальчики все видели. Они стояли возле кухни рядом с поваром Сашей. Знали — сейчас к машине подходить не разрешается.

 Из кузова выпрыгивали пограничники. У всех утомленные лица. Не спали всю ночь. Вон Антон. С ним Спутник.

 Спутник зарычал. Оскалил зубы. Это Спутник учуял ночного гостя. А нарушитель стоял уже на земле, опустив голову.

 Руки за спиной связаны ремнем. Глаза завязаны толстым слоем бинта. Шпион не должен видеть то, что ему не положено. Вот и завязали врагу глаза. Это чужие глаза.

 Не удалось нарушителю пробраться через нашу границу. Сидит теперь взаперти в солдатской бане. У двери часовой с автоматом. С заставы нарушителя увезут в комендатуру и там узнают, кто он и зачем шел в нашу страну.

 Мама Алика сердито сказала:

 — Ну куда они лезут? Куда? Думают, так это просто перейти нашу границу? Да у нас тут мышь не проскочит.

 — Наши пограничники-джигиты не пропустят врага! — добавила Марьям-апа.

 Антон завел Спутника в вольер. Налил ему свежую воду и дал поесть.

 А сам Антон от усталости еле держался на ногах.

 Звал его повар Саша обедать.

 Антон отказался.

 — Потом...

 Только попросил своих маленьких друзей:

 — Алик, Тахир, принесите мне холодной воды.

 Антон, прихрамывая, пошел в спальное помещение.

 Мальчики помчались за родниковой водой. А когда принесли две полные кружки, Антон уже крепко спал.

 Тахир и Алик переглянулись и не стали будить Антона.

 Пусть спит.

 Он устал.

 Тахир и Алик подождут во дворе, когда проснется их большой друг. Вот уж тогда Антон им обязательно все расскажет.

 Они поставили кружки с водой на тумбочку.

 На табурете одежда Антона. Все сложено по порядку.

 Висел ремень.

 Лежали брюки. Расправлена гимнастерка. Сверху зеленая фуражка. А рядом с табуретом солдатские ботинки, всегда готовые к походу.

 Опущен белый марлевый полог. В спальне закрыты ставни. Прохладно и тихо-тихо.

 Пограничники отдыхают.

 Осторожно ступая, на цыпочках, Тахир и Алик вышли из спальни.

 Прикрыли дверь.

 Пусть Антон хорошо отдохнет.

„ДО СВИДАНЬЯ, РОДНОЙ ДОМ!“

 Тахир открыл крышку чемодана. В нем было опрятно уложена одежда. На дно чемодана Тахир затолкал деревянную саблю и пыльный автомат. А то еще мама выбросит игрушки. За этот беспокойный день он устал, очень хотелось спать. Глаза стали слипаться. И все жеТахир разделся и, как всегда, аккуратно сложил свои вещи на табурете рядом с кроватью.

 По порядку, как пограничник.

 Сначала повис ремень, Потом легли брюки. Рубашку сложил рукавами вверх. И ботинки поставил рядом, носки повесил.

  Подложил под голову солдатскую подушку. Вот уже сетка кровати покачнулась и... Тахир вскочил в самолет!

 Накренились крылья, и он очутился у руля!

 Оказывается, Тахир летчик!

 Приятный сон!

 А уснул крепче и видения рассеялись.

 В эту ночь по заставе дежурил Антон.

 Вдруг в тишине раздался хриплый рев.

 Вот кто-то скребется когтями в железные ворота.

 В этом басовитом реве что-то знакомое послышалось Антону.

 «Неужели вернулся Потап?» Не верилось.

 Антон выглянул за калитку. И сердце его радостно забилось.

 — Да это же Погап! Друг мой, вернулся?!

 Антон обнял медведя. Ласково чесал ему за ухом, за загривком, и приговаривал:

 — Ну что, Потап? Соскучился? Да?

 А Потап будто понял вопрос сержанта, прижался к ноге.

 За короткое время медведь похудел, шерсть запылилась, в ней запутались сухая трава, листья.

 Антон накормил голодного медведя и закрыл его в той же пустой комнате на ключ.

 Так будет спокойнее, все-таки Потап — дикий зверь. Только, наверное, он не умеет жить, как дикие зверел — вырос с людьми.

 Что же с тобой делать, Потап? Прогнать — жалко, оставить — нельзя.

 ...Утром Тахир вскочил с постели раньше рсех. Поплескался холодной водой до пояса и скорее надел свою форму пограничника. А его мама, Марьям-апа, уже собирала на стол завтрак. Поднялся и папа проводить сына.

 — Мама, вы не скучайте! Научусь, и буду вам писать солдатские письма. Ну такие, с тремя уголками. Каждый день буду вам писать! — обещал Тахир.

 А Марьям-апа все вздыхала.

 — Озорник! Скучно мне здесь будет без тебя!

 Отец поцеловал Тахира.

 — Давай прощаться, сынок! Смотри, там, в городе, учись хорошо! Не балуйся!

 — А я только на пятерки буду учиться, или... на четверки, — поспешно поправился Тахир.

 — Ой, сыночек, хоть на тройки! Только, пожалуйста, не на двойки! — просила Марьям-апа. — И не простужайся, не болей.

 — Простужаться? Что вы, мама! Я не неженка. Ноги каждый вечер мою холодной водой, а утром моюсь до пояса — опять холодной водой! Как же я простужусь? Я же закаленный! Я сильный! — утешал маму Тахир.

 — Ой, знаю! Ты же мой маленький джигит! У мамы полные глаза слез, папа покашливает, отвернувшись к окну, и вдруг в самую последнюю минуту Тахиру расхотелось уезжать. Он прижался к мокрой маминой щеке. Потом повис на шее отца.

 Но он не заплакал.

 — Эй, Тахир, машина уже подана! — переступая порог, крикнул Алик.

 — А я готов! Мама, папа, скорее дайте чемодан, а то еще опоздаем на самолет!

 Тахир схватил чемодан, но поднять его не смог. Тяжелый. Он повернулся спиной к Алику, похвалиться: вот, мол, у меня ранец, в ранце книжки.

 Алик с завистью оглядел Тахира. Скорее бы ему, Алику, подрасти — и в школу!

 У крыльца начальник заставы обнял Тахира за плечи.

 — Ну, малыш, до свиданья! Смотри, учись хорошо! Понял?

 Тахир кивнул головой.

 — Чтобы мы все тут гордились тобой. Застава наша отличная. Не подведи нас. Будь смелым и сильным, и помни, что ты — сын пограничника!

 Все уже подошли к машине.

 — Ну, добре, счастливый тебе путь! — сказал майор. И вдруг Тахир радостно вскрикнул:

 — Потап!.. Алик, погляди, там Потап! В легковой машине, на сиденье, за спиной шофера, раскачиваясь, сидел привязанный медведь.

 Антон подмигнул мальчишкам:

 — Кто куда, а медведь меня попросил отправить его в зоопарк. И только со мной. И только на самолете. Точно! Не пожелал жить наш Потап в горах. Говорит: «Почему Тахир едет в город, а почему я должен оставаться в берлоге? Нет уж, говорит, отвези и меня, хочу жить культурно».

 Тахир погладил медведя, и Потап протянул ему лапу.

 Алик с удивлением разглядывал зверя. А Потап и ему протянул лапу, будто хотел сказать: «Давай, старый друг, простимся».

 Антон сел сзади, возле Потапа. Тахир — рядом с шофером.

 Тахир с грустью взглянул на заставу. Первый раз он уезжал отсюда. Такими родными были эти дома, и сад, и двор. Все люди. Здесь он родился, вырос.

 Тахир уже немного умел читать.

 Трепетало на ветру голубое полотнище. Тахир медленно читал по складам белые буквы: «За-ста-ва — твой род-ной дом».

 — До свиданья, родной дом, — шепнул Тахир и помахал всем рукой.

 Машина рванулась с места.

 За ней клубилась пыль.

 Тахир все оглядывался.

 Застава осталась вдали. Беленькие домики за забором. Железная вышка у ворот.

 Наверное, часовой долго их будет видеть в бинокль.

 Вокруг молчаливые горы.

 И лысые сопки.

 И острые скалы.

 Солнце озаряло просторы, долину, где колхозники работали на полях.

 Тахир знал, застава с пограничниками продолжает охранять порог нашей Родины...

 Алику стало тоскливо без веселого и шумливого Тахира. Без доброго друга, пограничника Антона.

 Алик побежал к отцу, чтобы спросить, когда же вернется сержант?

 В раскрытую дверь он увидел майора и молча остановился.

 Два пограничника в зеленых фуражках и с автоматами внимательно слушали начальника заставы. Твердым негромким голосом майор говорил:

 — Приказываю выступить на охрану границы Союза Советских Социалистических Республик!

Художник Ю. Стрельников
Редактор Л. Мельникова
Худож. редактор Г. Жирнов
Техн. редактор С. Каприелова
Корректор З. Наджатова